— Последуйте примеру Тома, — посоветовал Албан. — Пользуйтесь сегодняшним днем и не думайте о завтрашнем.
Завтра настало и оправдало философию Албана. Эмили ответила на письмо мисс Лед по телеграфу:
«Сегодня я уезжаю к Сесилии в Монксмур-Парк в Хантсе. Не возьмется ли миссис Элмазер присматривать за коттеджем в мое отсутствие? Я уезжаю, по крайней мере, на месяц. Все для нее приготовлено, если она согласится».
Миссис Элмазер с радостью приняла предложение. С искренней признательностью простилась она с мисс Лед, но никоим образом нельзя было уговорить ее проститься с Франсиной.
— Сделайте мне еще одно одолжение, мисс Лед, не говорите мисс де Сор, когда я уезжаю, — просила служанка.
Не зная причины, возбудившей такую злопамятность, мисс Лед возражала.
— Мисс де Сор приняла мой выговор с раскаянием; она искренно сожалела, что так необдуманно напугала вас. И вчера, и сегодня она осведомлялась о вашем здоровье. Полноте! Не сердитесь — проститесь с нею.
Ответ миссис Элмазер был категоричен:
— Я прощусь по телеграфу, когда приеду в Лондон.
Последние слова служанки к Албану несли в себе нескрываемую тревогу:
— Если можете это сделать, сэр, не давайте им сходиться.
— Вы говорите об Эмили и мисс де Сор?
— Да.
— Чего вы боитесь?
— Я не знаю.
— Благоразумно ли это, миссис Элмазер?
— Может быть, нет. Я знаю только, что я боюсь.
Она уехала в экипаже. Албану было еще рано идти в класс. Он остался на террасе.
Моррис был так погружен в свои мысли, что не заметил Франсины. Она вдруг вышла из своей комнаты и заговорила с ним.
— Не знаете ли вы, мистер Моррис, почему миссис Элмазер уехала, не простившись со мной?
— Она, вероятно, боялась, мисс де Сор, что вы сделаете ее жертвой другой шутки.
Франсина пристально посмотрела на него.
— Вы имеете какую-нибудь особенную причину говорить со мной таким образом?
— Кажется, я вам не нагрубил.
— Я не это хочу сказать. Вы, кажется, испытываете отвращение ко мне. Я желала бы знать, почему.
— Я не люблю жестокость — а вы поступили жестоко с миссис Элмазер.
Франсина опять посмотрела на него.
— Должна ли я понять, что мы враги? — спросила она.
— Вы должны понять, — ответил он, — что человек, работающий у мисс Лед, не может откровенно выражать свои чувства ее девицам.
— Значит ли это, мистер Моррис, что мы враги? — упрямо повторила Франсина.
— Это значит, мисс де Сор, что я учитель рисования в этой школе и должен идти в класс.
Франсина вернулась в свою комнату, разрешив единственное сомнение, смущавшее ее. Было ясно: Албан Моррис не знает, что она подслушала его разговор с миссис Элмазер. Ее любопытство и самодовольство были равно удовлетворены — она наконец восторжествовала над миссис Элмазер и осталась довольна этим торжеством. Пока Эмили оставалась ее другом, открывать страшную тайну было бы бесполезной жестокостью. Конечно, между ними была холодность. Но Франсина — под влиянием магнетического влечения к Эмили — не скрывала от себя, что в этом виновата она сама.
«Я все могу поправить, когда мы встретимся в Монксмур-Парке», — думала она.
Она раскрыла свою письменную шкатулку и написала коротенькое и любезное письмо к Сесилии.
Глава XXXVII
Вас ожидает дама, сэр
Зоркие глаза Албана в первый раз изменили ему. Никто не получил выговора; девицы болтали, хихикали, рисовали карикатуры на полях бумаги так свободно, как будто учителя не было в комнате. Действительно, Моррис не мог преодолеть своей рассеянности.
Когда учитель выходил из класса, служанка сказала ему, что сын его квартирной хозяйки ждет в передней.
— Зачем ты сюда прибежал? — спросил он мальчишку.
— К вам приехала дама, сэр!
Мальчик подал визитную карточку, на ней стояло: «Мисс Джетро».
Нежданная гостья приехала по железной дороге и ждала в квартире Албана.
— Беги скажи, что я сейчас буду, — приказал Моррис пареньку.
Дав это поручение, он постоял какое-то время со шляпой в руке — буквально вне себя от изумления. Просто невозможно было угадать, зачем его желает видеть мисс Джетро, а между тем с обычным упорством человеческой натуры он все спрашивал себя, что ей нужно от него, до той последней минуты, пока не отворил дверь своей гостиной.
Мисс Джетро встала и поклонилась ему с такой же грациозностью и с таким же изящным спокойствием в обращении, которые приметил доктор Олдей. Ее черные грустные глаза устремились на Албана с кротким участием. Слабый румянец, ожививший на минуту поблекшую красоту ее лица, опять исчез — и лицо сделалось бледнее прежнего.
— Не могу скрыть, — начала она, — что беспокоить вас меня побуждают затруднительные обстоятельства.
— Могу я спросить, мисс Джетро, о каких обстоятельствах вы говорите?
— Вы забываете, мистер Моррис, что я оставила школу мисс Лед таким образом, который дает право посторонним сомневаться во мне.
— Говоря как один из этих посторонних, — ответил Албан, — я не могу не чувствовать, что не имею никакого права составлять себе мнение о том, что касается только мисс Лед и вас.
Мисс Джетро поклонилась с серьезным видом.
— В таком случае, я прошу вас принять меня в интересах мисс Эмили Браун. Я могу сказать вам, что я не имела ни малейшего намерения беспокоить вас, пока этого не посоветовал доктор Олдей. Я написала ему; и вот его ответ. Прошу вас прочесть.
Албан повиновался.
Ответ доктора гласил:
«Милостивая государыня, ваше письмо было препровождено ко мне. Я провожу осень на дальнем западе Корнуэла. Впрочем, будь я дома, это не составило бы разницы. Я просил бы позволения отказаться от всяких разговоров с вами о мисс Эмили Браун по следующим причинам: во-первых, хотя я не могу сомневаться в вашем искреннем участии к этой молодой девице, мне не нравится таинственность, с какою вы выказываете это участие. Во-вторых, когда я приехал к вам по вашему адресу в Лондон, после того как вы были у меня, я узнал, что вы бежали».
Дойдя до этого места, Албан решил возвратить письмо.
— Неужели вы хотите, чтобы я продолжал читать? — спросил он.
— Да, — отвечала она спокойно. — Если вы дочитаете до конца — а потом послушаете, что я вам скажу, — вы можете сами решить: положиться на меня или нет.
Албан вернулся к письму.
«Я имею причины думать, что вы поступили учительницей в школу мисс Лед, используя фальшивые документы, и прямо говорю вам, что не решаюсь верить каким бы то ни было заявлениям, которые вы пожелаете сделать. В то же время я не должен допускать, чтобы мои предубеждения (как вы, вероятно, назовете их), помешали интересам мисс Эмили — если ее благополучие действительно зависит от вашего вмешательства. Учитель рисования в школе мисс Лед, мистер Албан Моррис, знает все, что знаю я о делах мисс Эмили, и даже более предан ей, чем я. Все, что вы хотели сказать мне, вы можете сказать ему — с тем преимуществом, что он, может быть, поверит вам».
