— Мне, кажется, нужно подкрепиться, — сказал он.
Неужели он сошел с ума? Но незаметно было никаких признаков, не слишком ли уж я возбудила в нем воспоминания о смерти мистрис Маколан? Слабость, о которой я уже упоминала, и растерянность, которую я только что отметила, не были ли предзнаменованием и предостережением как для него так и для нас? Скоро ли он придет в себя, если мы будем терпеливы и дадим ему время? Бенджамин заинтересовался происходившим и поглядывал на Декстера из-за кресла. Ариель была удивлена и до того встревожена, что забыла о моем присутствии.
Мы все напряженно ожидали, что он скажет и сделает.
— Мою арфу! — приказал он. — Музыка восстанавливает мои силы.
Ариель принесла ему арфу.
— Господин! — сказала она с тревогой. — Что с вами?
Он повелительно махнул рукой, чтобы она замолчала.
— Ода к сочинителю, — возвестил он торжественно, обращаясь ко мне. — Стихи и музыка импровизированы Декстером. Тишина и внимание!
Пальцы его медленно перебирали струны арфы, но мы не слышали ни мелодии, ни слов. Через минуту его рука ослабела, голова опустилась на арфу. Я вскочила и подошла к нему. Заснул он или в обмороке?
Я дотронулась до его руки и назвала по имени.
Ариель тотчас же встала между нами и устремила на меня грозный взор. В ту же минуту Мизеримус Декстер поднял голову. Он услышал мой голос и устремил на меня такой странный, задумчиво спокойный взгляд, какого я никогда еще не видала у него.
— Унеси арфу, — сказал он Ариели томным голосом, как человек слабый, утомленный.
Злое, полоумное создание по глупости или по злобе на меня снова раздражило его.
— Зачем? — спросила она, остановившись перед ним и держа арфу в руке. — Что с вами? Почему не рассказываете вы историю?
— Нам не нужно никакой истории! — прервала я ее. — Мне нужно поговорить о деле с мистером Декстером.
Ариель подняла свою тяжелую руку и, подойдя ко мне, повторила:
— Вам нужно говорить с ним?
В ту же минуту голос господина остановил ее.
— Неси прочь арфу, дура! — закричал он сердито. — И жди истории, когда мне вздумается ее рассказывать.
Она покорно взяла арфу и отнесла на другой конец комнаты. Декстер придвинулся со своим креслом поближе ко мне.
— Я знаю, что может подкрепить меня, — сказал он конфиденциально, — это моцион, а я давно уже без движения. Подождите минуту, и вы увидите.
Он нажал пружину своего кресла и понесся по комнате. Но и в этом снова обнаружилась происшедшая в нем перемена. Кресло уже не носилось по-прежнему по комнате, а медленно двигалось на своих колесах. Он с трудом приводил его в действие, но вскоре остановился, совсем задыхаясь.
Мы следовали за ним: Ариель впереди, Бенджамин рядом со мной. Вдруг Декстер с нетерпением приказал им остановиться и сделал мне знак приблизиться к нему.
— Я отвык от движения, — тихо произнес он. — Мне сердце не позволяло весело носиться по комнате, пока вы были в отсутствии.
Кто не пожалел бы его? Кто вспомнил бы в эту минуту о его дурных делах? Даже Ариель почувствовала это. Я услышала, что Ариель начала плакать и стонать. Чародей, который мог пробуждать ее дремавшие чувства, подействовал на нее своим пренебрежением. Она снова жалобным тоном, со слезами стала приставать к нему:
— Что с вами, господин? Вы забыли меня. А где же ваша история?
— Не слушайте ее, — сказала я ему шепотом. — Вам нужен свежий воздух. Пошлите за садовником, и поедемте кататься в кабриолете.
Но все мои усилия были напрасны. Она продолжала повторять свои жалобные вопли:
— Расскажите же историю, расскажите!
Упавший дух в нем снова оживился.
— Дьявол! — вскричал он, поворачиваясь к ней лицом. — Будет тебе сказка. Я могу рассказать ее тебе, хорошо, я расскажу. Вина! Чего вопишь, идиотка? Подай вина! Как это я прежде не подумал о том? Царственного бургундского! Вот что было нужно мне, мистрис Валерия, чтобы подкрепить мои силы и разгорячить воображение! Дай всем бокалы! Честь и слава царю всех вин, царю «Кло-де-Вужо»!
Ариель отворила шкаф в алькове и достала вино и бокалы. Декстер налил бургундского полные бокалы и потребовал, чтобы мы выпили с ним. Мы сделали вид, что пьем, а Ариель вместе со своим господином залпом опустошила свой бокал. Крепкое вино тотчас же ударило ей в голову. Она хриплым голосом затянула песню собственного сочинения, в подражание Декстеру. Но это было только механическое повторение одного и того же: «Расскажи сказку, господин, расскажи сказку!»
Выпив бокал, Декстер стал молча наливать второй, Бенджамин шепотом уговаривал меня уехать.
— Послушайтесь меня хоть раз, Валерия, уедемте.
— Еще одна, последняя попытка, — отвечала я также шепотом. — Подождите.
Ариель продолжала сонным голосом тянуть все те же слова.
Декстер поднял голову. Благодетельный напиток произвел свое действие. Лицо его оживилось румянцем, в глазах засверкала мысль. Бургундское воодушевило его. Доброе вино оказало мне последнюю услугу.
— Теперь я расскажу сказку, — вскричал он.
— Не надо сказку, — сказала я. — Я хочу говорить с вами, мистер Декстер. Я совсем не расположена слушать сказки.
— Не расположена, — повторил он, и ироническая улыбка снова появилась на его лице. — Это предлог, я понимаю, в чем дело. Вы полагаете, что мое воображение истощилось, и вы так откровенны, что выказываете это. Я докажу, что это несправедливо, что я все тот же Декстер. Замолчи, Ариель, или я тебя выгоню. Вот и сказка готова, мистрис Валерия, все сцены и характеры, все здесь. — И он, указав на голову, взглянул на меня с хитрой улыбкой на устах. — Она заинтересует вас, мой прекрасный друг. Это сказка о госпоже и ее горничной. Садитесь ближе к огню и слушайте.
Сказка о госпоже и служанке! Не намеревается ли он таким образом рассказать мне историю мистрис Бьюли и ее служанки?
Название сказки и взгляд, брошенный на меня, воскресили во мне почти исчезнувшую надежду. Наконец он пришел в себя, и к нему возвратилась свойственная ему осторожность и хитрость. Под предлогом рассказать Ариели сказку он, очевидно, хотел вторично сбить меня с толку. Выражаясь его собственными словами, Декстер был все тем же Декстером, что и прежде.
Я взяла Бенджамина за руку, и мы последовали за ним к камину.
— Есть еще надежда на успех, — шепнула я ему, — не забудьте условленный знак.
Мы снова заняли наши прежние места. Ариель опять бросила на меня грозный взор. Несмотря на действие вина, у нее еще оставалось довольно разума, чтобы держаться настороже против моей попытки прервать сказку. Но теперь я сама всячески заботилась о том, чтобы этого не случилось. Я не менее Ариели горела желанием услышать его сказку. Сюжет ее мог служить ловушкой для самого рассказчика. В возбужденном состоянии Декстер мог ежеминутно забыться, рассказать вместо придуманной ситуации действительную, мог в любую минуту выдать себя. Он осмотрелся и начал:
