Десятый удар сердца. Далинар всегда слышал удары, когда призывал Клинок, независимо от того, как шумел мир кругом. Чем быстрее билось сердце, чем больше был нужен Клинок, тем скорее он появлялся. Никто не знал, так ли задумали древние мастера, или это особенность природы Клинка.
В руку лег знакомый вес Носителя Присяги.
— Вперед, — рявкнул Далинар, открывая глаза. Он опустил забрало, Адолин сделал то же, шлем запечатался и стал полупрозрачным, из его боков полился Штормсвет. Они оба вырвались из-за массивного моста — по одному Носителю Осколков с каждой стороны, один синий, второй сине-серый.
Далинар несся по каменистой земле, внутри него стучала энергия оружия, в одном ритме двигались руки и ноги. Паршенди, стоявшие на коленях по другую сторону пропасти, выпустили волну стрел. Далинар держал левую руку перед глазной прорезью; стрелы бились о нее, металл скрипел, древки ломались. Как будто бежишь сквозь сильный град.
Справа донесся приглушенный шлемом боевой клич Адолина. Они добежали до края пропасти, и Далинар опустил руку, не обращая внимания на обстрел. Ему надо было оценить ширину пропасти. Несколько футов. Он добежал до края пропасти, волна энергии Доспехов полилась в него.
Они прыгнули.
На мгновение они зависли над чернильно-черной пропастью, плащ трепетал за его спиной, стрелы свистели вокруг. Он вспомнил летающего Сияющего из последнего видения. Но в этом полете не было ничего мистического, обычный усиленный Доспехами прыжок. Далинар перелетел расщелину и приземлился на землю с другой стороны, махнув Клинком сверху вниз и убив трех паршенди одним ударом.
Они упали, их глаза вспыхнули и задымились. Он опять взмахнул Клинком. В воздух взлетели отрубленные куски оружия и доспехов. Как всегда, Клинок разрубал неодушевленное, но расплывался, проходя через плоть, как бы превращаясь в туман.
Клинок настолько легко разрубал плоть и сталь, что иногда Далинар чувствовал себя так, как если бы рассекал чистый дым. В движении Клинок не мог застрять в щели или остановиться под весом того, что рубил.
Далинар закрутился, прочерчивая линию смерти. Клинок проходил через тела паршенди, и они, выпустив облачко дыма, сыпались на землю. Он ударил ногой, освобождая землю, — трупы полетели в лица паршенди, стоявших рядом. Еще несколько ударов ноги, еще несколько летящих тел — усиленный Доспехами удар легко посылал мертвое тело на тридцать футов — и земля вокруг него очистилась.
Адолин ударился о землю в нескольких футах от него, прокрутился и принял стойку ветра. Он толкнул плечом группу лучников, отбросив их назад, а некоторых даже сбросив в пропасть. Потом, перехватив меч обеими руками, нанес первый удар, убив сразу шестерых.
Паршенди пели, в бородах многих из них сверкали маленькие неограненные драгоценные камни. Паршенди всегда пели, сражаясь. Сейчас мотив их боевой песни изменился, они побросали луки, схватили топоры, мечи и булавы и атаковали двух Носителей Осколков.
Далинар встал недалеко от Адолина так, чтобы сын прикрывал незащищенные его места, но не слишком близко. Оба Носителя Осколков сражались, не отходя от края пропасти, а паршенди отчаянно пытались задавить их числом и столкнуть вниз. Далинар и Адолин были одни, без почетной гвардии. А падение с этой высоты безусловно убило бы любого человека, даже в Доспехах.
В Далинаре играла Дрожь, такая сладкая. Он ударом ноги отбросил очередной труп, хотя места хватало. Они давно заметили, что паршенди приходят в ярость, когда двигают их мертвых. Он отбросил еще одно тело и стал насмехаться над ними, побуждая идти вперед и сражаться парами, как они часто делали.
Он перерезал очередную группу, которая пела злыми голосами о том, что он сделал с их мертвыми. Адолин неподалеку начал укладывать на землю ударами кулака тех паршенди, которые подходили слишком близко; он постоянно менял тактику, держа Клинок то одной, то двумя руками. Трупы паршенди только и летали в воздухе, удары его кулака крушили кости и оружие, оранжевая кровь паршенди заливала землю. В следующее мгновение Адолин уже рубил мечом, отбрасывая трупы ногами.
Дрожь поглотила Далинара, давая ему силу, энергию и внимание. Только слава победителя делает человека великим. Слишком долго он не сражался. Теперь он это ясно видит. Они должны атаковать с еще большей силой, завладеть еще большим числом плато, добыть много гемсердец.
Он не Далинар, он — Терновник. Он — стихия, которую никто не может остановить. Он — сама смерть. Он…
И тут он почувствовал сильнейшее отвращение, тошноту, настолько сильную, что стал задыхаться. Он поскользнулся, частично из-за лужи крови, а частично из-за внезапной слабости в коленях.
Трупы перед ним стали отвратительным, кошмарным зрелищем. Сгоревшие глаза, похожие на погасшие угли. Сломанные тела. Кости, разлетевшиеся под ударами Адолина. Разбитые черепа, повсюду кровь, мозги и внутренности. Кровавая резня. Дрожь исчезла.
Как люди могут наслаждаться таким?
Паршенди хлынули к нему. В мгновение ока Адолин оказался перед ним, действуя мечом так искусно, как ни один из тех, кого знал Далинар. Этот парень настоящий гений Клинка, художник, рисующий мечом. Паршенди пришлось отступить. Далинар тряхнул головой и опять встал в стойку.
Он заставил себя сражаться и, когда Дрожь опять начала подниматься, нерешительно принял ее в себя. Странная слабость растаяла, его боевые рефлексы опять заработали. Он ввинтился в толпу наступающих паршенди, поражая их широкими, мощными ударами.
Ему нужна эта победа. Для него, для Адолина, для его людей. Почему он так напуган? Паршенди убили Гавилара. У него есть право убивать их.
Он — солдат. Его дело — сражаться. И он хорошо делает свое дело.
Наступающий отряд паршенди рассыпался, встретившись с его атакой, и отступил к их основной армии, где торопливо перестроился. Далинар шагнул назад и обнаружил, что глядит на трупы с выжженными глазами, усеявшими все вокруг. От некоторых из них еще поднимался дым.
Тошнота вернулась.
Нужно мгновение, чтобы отнять жизнь. Носитель Осколков — воплощенное разрушение, самое могущественное оружие на поле боя.
«Когда-то это оружие защищало», прошептал голос внутри него.
В нескольких футах от него на землю упали три моста, и в следующее мгновение по ним хлынула кавалерия во главе с невысоким Аламаром. Несколько танцующих спренов ветра пронеслись мимо, почти невидимые. Адолин позвал своего коня, но Далинар все еще стоял, глядя на мертвых. Кровь паршенди была оранжевой и пахла плесенью. Тем не менее их лица — мраморные, черные или белые с красным — выглядели так по-человечески. Далинара выращивала няня-паршмен.
«Жизнь перед смертью».
Чей это голос?
Он посмотрел на другую сторону расщелины, где Садеас — вне досягаемости полета стрелы! — сидел со своей свитой. Далинар почувствовал неодобрение даже в позе своего бывшего друга. Далинар и Адолин перепрыгнули пропасть, рискуя собой. Атака в духе Садеаса стоила бы многих жизней. Но сколько солдат потеряла бы армия Далинара, если бы одного из Носителей Осколков столкнули в пропасть?
