Он кивнул.
— Для меня это совсем не так плохо, как ты думаешь, — сказала Шаллан. — Она редко говорит о своей вере, только если ее провоцируют.
— Значит, она стыдится.
— Сомневаюсь. Просто тактична.
Он посмотрел на нее.
— Тебе не надо беспокоиться обо мне, — сказала Шаллан. — Джаснах не пытается убедить меня перестать верить.
Кабзал, помрачнев, наклонился вперед. Он был старше ее — молодой человек лет двадцати пяти, уверенный в себе, серьезный, искренний. Практически единственный мужчина, близкий ей по возрасту, с которым она когда-нибудь говорила без докучливого надзора отца.
Но он был ардентом. И, конечно, ничего из этого не выйдет. Или?..
— Шаллан, — мягко сказал Кабзал, — разве ты не видишь, как мы — особенно я — озабочены? Ее Светлость Джаснах — очень могущественная и влиятельная женщина. Мы все боимся, что ее идеи заразят многих.
— Заразят? Мне показалось, что ты считаешь источником болезни меня.
— Я никогда так не говорил!
— Да, но я притворилась, что говорил. А это одно и то же.
Он нахмурился.
— Шаллан, арденты очень беспокоятся о тебе. Мы отвечаем за души детей Всемогущего. А Джаснах портит души всех, кто общается с ней.
— Кого? — Шаллан заинтересовалась по-настоящему. — Других учениц?
— Я не в таком месте, чтобы мог сказать.
— Пойдем в другое.
— Я тверд в своем решении. Я не могу сказать.
— Тогда напиши.
— Светлость… — сказал он страдальческим голосом.
— Ладно. — Она вздохнула. — Могу уверить тебя, что моя душа совершенно здорова и ничем не заражена.
Он уселся, потом откусил еще один кусок хлеба. Она обнаружила, что снова изучает его, и снова рассердилась на свою девчоночью глупость. Вскоре она вернется домой, и если и увидит его, то только из-за своего Призвания. Но ей по-настоящему нравилось его общество. Здесь, в Харбранте, он был единственным, с кем она могла свободно говорить. И довольно симпатичным; простая одежда и выбритая голова только подчеркивали его мужественное лицо. Как и многие молодые арденты, он коротко стриг бороду и держал ее в полном порядке. Он говорил приятным голосом и был хорошо начитан.
— Ну, если ты так уверена в своей душе, — наконец сказал он, повернувшись к ней, — тогда, возможно, я смогу заинтересовать тебя нашим девотарием.
— Я уже состою в девотарии Чистота.
— Чистота — не место для ученых. Слава, которую они поддерживают, не имеет ничего общего с твоими занятиями или искусством.
— Девотарий, которому ты принадлежишь, не обязан сосредотачиваться на твоем Призвании.
— Однако было бы замечательно, если бы они совпали, верно?
Шаллан подавила гримасу. Девотарий Чистота — как и можно было предположить по названию, — учил, как подражать честности и благотворности Всемогущего. Арденты девотария не знали, что делать с ее увлечением искусством. Они всегда хотели, чтобы она рисовала только «чистые» предметы, вроде статуй Герольдов или Двойного Глаза.
И этот девотарий выбрал ей отец, конечно.
— Я спрашиваю себя, не сделала ли ты выбор по незнанию, — сказал Кабзал. — В конце концов менять девотарий разрешено.
— Да, но разве это не похоже на вербовку новых рекрутов? Выглядит так, как будто арденты сражаются из-за новых членов?
— Действительно, на это смотрят косо. Прискорбный обычай.
— И все равно ты пытаешься?
— Иногда я ругаюсь тоже.
— Не заметила. Ты очень странный ардент, Кабзал.
— Тогда ты удивишься. Мы совсем не такие скучные, как кажемся. За исключением брата Хабсанта, конечно; он проводит все время, приглядывая за всеми нами. — Он заколебался. — На самом деле он действительно может быть скучным. Даже не знаю, видел ли я его улыбающимся…
— Мы отвлеклись. Ты действительно пытаешься переманить меня в свой девотарий?
— Да. И это не так необычно, как ты думаешь. Все девотарии занимаются этим. Мы делаем много гадостей друг другу из-за полного отсутствия этики. — Он наклонился вперед и заговорил более серьезно. — В моем девотарии сравнительно мало членов, и мы менее известны, чем другие. Однако мы всегда помогаем тем, кто приходит в Паланиум за знаниями.
— Переманиваете их.
— Даем им возможность увидеть то, что они пропустили. — Он откусил еще немного хлеба с джемом. — В девотарии Чистота рассказывали ли они тебе о природе Всемогущего? О божественной призме, чьи десять граней представлены Герольдами?
— Они касались этого, — сказала Шаллан. — Но мы больше говорили о достижении моих целей в… чистоте.
Очень скучно, согласна, потому что у меня мало возможностей стать нечистой.
Кабзал покачал головой.
— Всемогущий дает таланты всем, и, выбирая Призвание, мы выполняем его волю. Девотарий — и его арденты — должны помочь тебе взрастить твой удар, побуждать тебя к достижению совершенства. — Он махнул рукой на стопку книг, стоявшую на столе. — Вот в этом твой девотарий должен помогать тебе, Шаллан. История, логика, наука, искусство. Быть доброй и честной очень важно, но мы должны поощрять таланты людей, а не заставлять их принять те Славу и Призвание, которые мы считаем самыми важными.
— Да-а, разумный аргумент.
Кабзал с задумчивым выражением кивнул.
— Разве удивительно, что такая женщина как Джаснах Холин отвернулась от этого? Многие девотарии чуть ли не требуют, чтобы женщины оставили ардентам трудные вопросы теологии. Вот если бы Джаснах сумела увидеть истинную красоту нашего учения… — Он улыбнулся и вынул из корзины с хлебом толстую книгу. — И вначале я действительно надеялся, что смогу переубедить ее.
— Сомневаюсь, что ей это понравилось.
— Возможно, — равнодушно сказал он, поднимая том. — Но вот это наконец убедит ее!
— Брат Кабзал, звучит так, словно ты хочешь отличиться.
Он покраснел, и она сообразила, что по-настоящему задела его. Она поморщилась, проклиная свой язык.
— Да, — сказал он, — я действительно хочу отличиться. Я не должен так сильно хотеть стать тем, кто обратит ее. Но я так и делаю. И она должна выслушать мои доказательства.
— Доказательства?
— У меня есть настоящее свидетельство того, что Всемогущий существует.
— Я бы хотела посмотреть на него. — Она подняла палец, обрывая его. — И не потому, что я сомневаюсь в его существовании, Кабзал. Просто мне интересно.
Он улыбнулся.
— С удовольствием тебе объясню. Но вначале не хочешь ли еще один кусок хлеба?
— Я должна сказать нет, чтобы не потолстеть. Так учили меня преподавательницы. Но вместо этого я скажу да.
