— Я слышал о месте, о котором ты рассказывал, Сигзил, — сказал он. — Бабатарнам. Мой троюродный кузен как-то побывал там. Он говорил, что у них очень вкусные улитки.
— Долгая дорога для рогоеда, — заметил Сигзил.
— Почти такая же, как для азианина. На самом деле много дольше, потому что у вас такие короткие ноги.
Сигзил засопел.
— Я видел таких, как ты, раньше, — сказал Камень, сложив руки на груди.
— Азиан? — переспросил Сигзил. — Нас довольно много.
— Нет, не твою расу, — ответил Камень. — Людей твоего типа. Как же их называют? Ездят из одного места в другое и рассказывают другим о том, что видели. А, миропевцы. Да, это правильное имя. Верно?
Сигзил застыл на месте. Потом внезапно выпрямился и, не оборачиваясь, пошел прочь.
— Почему он так поступил? — удивленно спросил Камень. — Я не стыжусь того, что я повар. Почему он стыдится быть миропевцом?
— Миропевцом? — переспросил Каладин.
Камень пожал плечами.
— Я знаю не так-то много. Странные люди. Говорят, они должны путешествовать из королевства в королевство и рассказывать о своих странствиях людям. Вроде рассказчиков, хотя они считают себя кем-то намного большим.
— В своей стране он что-то вроде светлорда, наверно, — сказал Моаш. — Судя по тому, как он говорит. И поражается, что живет с крэмлингами.
— Эй, — сказал Данни, подходя к ним. — Что вы сделали с Сигзилом? Он обещал рассказать мне о моей родине.
— Родине? — удивился Моаш. — Ты же из Алеткара.
— Сигзил говорит, что в Алеткаре не бывает таких фиолетовых глаз, как у меня. Он думает, что во мне есть кровь веденов.
— У тебя не фиолетовые глаза, — сказал Моаш.
— Фиолетовые! — возразил Данни. — Посмотри на них днем, на солнце. Увидишь, какие они темные.
— Ха! — сказал Камень. — Если ты из Веденара, мы — кузены. Пики — почти Веденар. Там у некоторых людей настоящие рыжие волосы, как у нас!
— Радуйся, что кое-кто не считает твои глаза красными, Данни, — сказал Каладин. — Моаш, Камень, соберите ваши отделения и передайте мое распоряжение Тефту и Шраму. Пусть люди пропитают маслом жилеты и сандалии от сырости.
Люди вздохнули, но выполнили приказ. Армию хорошо обеспечивали маслом. Мостовики были дешевым товаром, а хорошая свиная кожа и металл для пряжек — дорогим.
Пока люди собирались на работу, солнце прорвалось сквозь тучи. Его лучи согрели пропитанную дождем кожу Каладина. Было что-то освежающее, когда за холодом сверхшторма следовало солнечное тепло. Крошечные полипы камнепочек на стенках бараков открылись и пили мокрый воздух. Их было необходимо отскрести, потому что они ели камень, испещряя стены ямками и трещинами.
Почки были ярко-красными. Сегодня шашель, третий день недели. На рынок рабов пригонят новый товар. То есть новых мостовиков. В бригаде Каладина была серьезная нехватка людей. Во время последнего забега Йейк получил стрелу в руку, а Делп — в шею. Каладин ничего не смог сделать для него, и в бригаде осталось только двадцать восемь человек, способных таскать мост.
И, как и ожидалось, после часа бурной утренней деятельности — надо было подготовить оборудование, промаслить мост, а Лоупену и Даббиду сходить за утренней кашей и принести ее на склад, — Каладин увидел солдат, ведущих к складу цепочку грязных оборванных людей. Каладин кивнул Тефту, и они оба отправились за Газом.
— Прежде чем ты начнешь кричать на меня, — сказал Газ, — пойми, что я не могу ничего изменить.
Рабы сбились в кучу, за ними присматривала пара солдат в измятой зеленой форме.
— Ты — мостовой сержант, — сказал Каладин.
Тефт подошел и встал рядом с ним. Он не брился, а аккуратно подстригал свою короткую седую бороду.
— Да, — сказал Газ, — но больше я не распределяю людей по бригадам. Ее Светлость Хашаль хочет делать это сама. Именем своего мужа, конечно.
Каладин стиснул зубы.
Она хочет истощить Четвертый Мост.
— То есть мы не получим ничего.
— Я этого не говорил, — сказал Газ и сплюнул. — Она дает тебе одного.
Хоть что-то по меньшей мере, подумал Каладин.
В новой группе было человек сто.
— Какого? Надеюсь, он достаточно высок, чтобы нести мост.
— О, он достаточно высок, — сказал Газ и взмахом руки приказал новым рабам отойти в сторону. Люди задвигались, открывая одного, стоявшего сзади. Он был немного ниже среднего роста, но все же достаточно высок, чтобы носить мост.
И у него была мраморная черно-красная кожа.
— Паршмен? — удивился Каладин.
Тефт рядом с ним тихонько выругался.
— Почему нет? — сказал Газ. — Идеальные рабы. Никогда не возражают.
— Мы воюем с ними! — воскликнул Тефт.
— Мы воюем со шторм знает кем, — сказал Газ. — Эти, на Разрушенных Равнинах, совсем не такие, как их товарищи, работающие на нас.
Правда по меньшей мере. В военлагерях было множество паршменов, и — несмотря на пятнистую кожу, — они мало чем походили на воинов паршенди. И у них не рос панцирь из кожи. Каладин посмотрел на крепкого лысого мужчину. Паршмен, одетый только в набедренную повязку, уставился в землю; он весь был какой-то плотный. Пальцы толще, чем у обычного человека, руки сильнее, бедра шире.
— Не волнуйся, он прирученный, — заверил Газ.
— Мне казалось, что паршмены слишком ценны, чтобы использовать их для бега с мостом, — сказал Каладин.
— Эксперимент, — ответил Газ. — Ее Светлость Хашаль хочет знать, можно ли их использовать. В последнее время находить мостовиков стало довольно трудно, и паршмены могут заткнуть дыры.
— Чистейшей воды глупость, Газ, — сказал Тефт. — Мне плевать, «прирученный» он или нет. Просить его воевать против своих братьев — полный идиотизм. Что, если он предаст нас?
Газ пожал плечами.
— Посмотрим.
— Но…
— Хватит, Тефт, — сказал Каладин. — Ты, паршмен, иди за мной.
Он повернулся и стал спускаться по склону. Паршмен покорно пошел следом. Тефт выругался и двинул за ними.
— Что они задумали? — спросил Тефт у Каладина.
— Как мне кажется, именно то, что он сказал. Проверить, можно ли доверить паршмену бежать с мостом. Возможно, он подчинится. Возможно, откажется. А возможно, попытается убить нас. Она выиграет в любом случае.
— Дыхание Келека, — выругался Тефт. — Темнее, чем в желудке у рогоеда, вот наше положение. Она хочет, чтобы нас всех убили, Каладин.
— Знаю. — Каладин оглянулся и посмотрел на паршмена. Этот был немного выше, чем обычные, и лицо вроде пошире, но Каладину все они казались одинаковыми.
