Нужда была, настоятель тут же вручил список необходимого, и Торговец поспешил в Москву. И там, в «Олимпийском», был приятно поражен масштабностью проделанной работы. Люди облепили уже очищенное снаружи здание из храмового комплекса Орияр не только лесами, но и собственными телами, и с усердием восстанавливали его внешний вид более чем четырехтысячелетней давности. Не меньше археологов, историков и других ученых роилось в здании, которое уже было очищено на две трети. А уж что творилось на зрительских скамьях! Именно там укладывали все находки. Люди работали просто самозабвенно…
На появление Торговца обратили внимание только расставленные по верхнему ряду трибун охранники. А потом, когда он стал прохаживаться по рядам и присматриваться к разложенным находкам, к нему бросился академик Чудинов. Старик посерел лицом, выглядел изможденным, но глаза его лучились восторгом, а голос звенел словно молодой.
– Дмитрий Петрович! – заголосил он, привлекая к себе недовольные нарушением относительной тишины взгляды. – Вы только гляньте, что творится! Это же… это же… да нет таких слов, чтобы выразить грандиозность творящегося у нас на глазах. Египетские пирамиды, римские развалины, остатки Карфагена и все остальные находки вместе взятые и рядом не стоят с этим артефактом из древней истории! Я уже послал краткий доклад президенту, в котором умоляю его любыми средствами взять участок с Орияром под наш строжайший и неусыпный контроль. Потому что, если недоброжелатели и исконные враги славянизма узнают о наших работах и выводах, они не погнушаются сбросить на датское побережье атомную бомбу.
Дмитрию еле удалось вставить вопрос в экспансивный монолог профессора:
– Что удалось прочитать и понять?
– Все! Все прочитать и все понять! – Академик даже подпрыгивать начал в экзальтации. – Руническая письменность сохранилась идеально! И ее может читать даже любой современный человек, владеющий кириллицей! Теперь уже смело можно утверждать, что самая первая письменность на Земле была наша, славянская, а наши далекие пращуры проживали в Гиперборейском царстве. Сохранились даже выгравированные карты на стенах. И книги! Много книг! Пусть их нельзя открыть и прочитать из-за полной окаменелости, но только одни обложки чего стоят! Анализы показывают, что эти книги сделаны не из бумаги!
– Понял я, понял, Валерий Александрович. – Торговец постарался успокоить ученого одной из усыпляющих структур. – Вижу, что работы у вас много. Но эти секреты пока не должны быть известными всему миру.
– О! По этому поводу не волнуйтесь, – заверил Чудинов. – Все мы перешли добровольно на казарменное положение и пока решили пожить прямо в комплексе. Для этого нам созданы самые благоприятные условия.
– Ну, тогда я убегаю, загляну позже…
– А как же мой доклад президенту? – занервничал академик.
– Не волнуйтесь, все будет нормально. Но в Данию пока еще рано, да и город Медаюрши еще не раскопан. А до того, как все будет готово и обнародовано, мы и побережье застолбим должным образом.
– Ох! Медаюрши… – Молитвенно сложивший руки пред собой, Валерий Александрович хотел, судя по его виду, и здесь оставаться, и на Урал ринуться, и в Орияр зарыться.
– Я сам туда наведаюсь, а вас с коллегами заберу туда, когда здесь основные работы будут закончены.
И понимая, что может здесь надолго застрять в дискуссиях, да и любопытство засосет, заставив рассматривать находки, Светозаров покинул «Олимпийский» и переместился в Кабаний.
– Прусвет, дружище, как дела? Помощь требуется?
– И сами за несколько часов управимся, – заверил Прусвет. – А лишние руки нашим щупальцам только мешать будут…
– Отлично! О, маркиз, как вы кстати! Мне нужна справка: когда и где в последний раз видели гигантских кабанов в этом мире? Сколько их и где находятся сейчас?
– Уточню! – пообещал Гаспи. – А что, есть опасение очередного вторжения?
– Как раз наоборот. Портал, через который животные проходили сюда, давно закрыт. Так что можете обрадовать народ: новых разрушений не будет. А вот что делать с теми животными, которые проживают в больших лесах, будем думать чуть позже, скорей всего, после уничтожения кокона и рассеивания сиреневого тумана.
– Неужели это возможно?! – радостно воскликнул маркиз.
– Да. Чуть меньше двух суток осталось до этого момента. Если… все пойдет по плану и не случится чего-либо экстраординарного.
– Вот это будет праздник! И можно пустить эту новость по миру?
Граф Дин подумал и кивнул:
– Можно.
Глянул на часы: до встречи с Трибуном Решающим оставалось двенадцать минут.
Следующий прыжок перенес землянина обратно на родную планету, в предгорья Урала. После «Олимпийского», освещенного мощными прожекторами, раскопки под дождливым небом показались какими-то несущественными и невзрачными. Тем более что тентов, дымящих труб, огромных зонтов оказалось так много, что за ними скрывались сами работы. Торговец не стал спускаться в раскопы и спросил у подскочившего к нему майора:
– Ну и как тут у вас? Есть чем заинтересовать ученых?
– Не то слово, Дмитрий Петрович! Те, что уже прибыли сюда и работают, не просто заинтересованы, а готовы рыть землю голыми руками. Сейчас сюда подтягиваются специалисты со всего края, так что вскоре здесь будет не протолкнуться от народу.
– А как относятся к разумным кальмарам?
– К огромному моему удивлению, вполне терпимо. Вначале шарахались от них с непривычки, а теперь я уже некоторых отличать стал. Польза от Пронзающих Камни огромная, так что сотрудничество крепнет, взаимопонимание растет.
– Ну, не буду вас отвлекать, работайте! – сказал Дмитрий и подался на встречу с Крафой.
Союзник его уже ждал, нервно прохаживаясь по гостевой комнате, и сразу набросился с упреками:
– И как это понимать? Мой дракон в моем мире жрет молодильные каштаны мешками, а я ни знать ничего не знаю, ни своей доли от контрабанды не получил!
– Тоже мне, таможенник нашелся! – фыркнул Светозаров. – Будет тебе доля: десяток каштанов каждый день. По рукам?
– Ты издеваешься или шутишь? – обиделся Крафа. – Речь идет о тысячах!
Светозаров знал, что долго такая лафа не продлится. Вожделенные каштаны он таскает прямо из-под носа опытного коллеги из подведомственного тому мира Янтарный. Как только это выяснится, Гегемон наложит свою лапу на весь урожай молодильных плодов. И пока Крафа пребывал в неведении, можно было поторговаться.
– Ого! – воскликнул он. – Ну у тебя и аппетиты! Хватит с тебя и пятнадцати в сутки!
– Да у меня сотни ученых, гениальных писателей, талантливых политиков при смерти, а ты мне полтора десятка в день тычешь?! Не меньше пятисот!
– Ну, ладно, только как для тебя… двадцать штук в день! – причем числительное Дмитрий провозгласил так, словно речь шла о миллионах.
