— Ладно, попрошу у Гордиенко.
— Нет, только не это!
— Почему?
— Буська, но я же руководитель группы… Неудобно.
Умоляю!
— Где я тебе с утра раздобуду выпивку, если не у наших?
— О, знаю! Я сейчас закажу в ресторане. Только все
равно заказывать придется тебе, я ж плохо говорю по-английски.
— А на иврите еще не наблатыкался?
— Наблатыкался? Это еще что за словечко? Кошмар
какой-то! Звони, Буська, не медли, бога ради!
Я позвонила и заказала ему спиртное.
— И почему я вечно должна расхлебывать твои делишки?
Помнишь, как ты спьяну назначил свидание моей подружке, а потом звонил и умолял
меня отмазать тебя, ты забыл, что в этот вечер футбол по телевизору. А
девушка-то уже губы раскатала, бедняжка. И ведь я ее предупреждала, чтобы она
ни одному твоему слову не верила…
— Вероятно, такова сила моего обаяния.
— Нет, сила ее идиотизма. На тебе же аршинными буквами
написано: чудовищный бабник!
— Не выдумывай, я не бабник! Ну или пассивный разве
что… Я иногда сижу себе, никого не трогаю, а они лезут… Помнишь, у меня, когда
Франтик был…
— Помню Франтика, чудный был пес.
— Чудный-то чудный, но уж если учует где течную суку,
так его ничем не удержишь, с поводка срывался, из дому удирал, скотина.
— Ты это к чему?
— Просто вспомнил его в связи с одной… У нас на
бульваре тогда ходила одна с борзой. Ох, как она меня доставала… Я от нее
бегал…
— Ты сейчас всех своих баб вспоминать будешь? Или
только тех, от которых бегал? Кстати, ты от той борзой убежал или тебя все-таки
настигли?
— Настигли… — тяжело вздохнул он. — Но потом я, к
счастью, уехал на гастроли. Слушай, Буська, а мне легче стало! Ты, как всегда,
меня спасла.
— Это коньяк. Ладно, я пошла завтракать!
— Я тоже сейчас спущусь. Ты мне там сделай два
бутерброда с селедкой. Хотя вообще-то я бы предпочел сейчас тарелку щей.
— Да?
— Да! А ты хочешь сказать, что можешь мне и это
обеспечить?
— Вообще-то конечно, но не сегодня.
— Как?
— Объясняю! Ты трахаешь местное население не в
гостинице, а на дому. Но заранее оговариваешь, что на завтрак тебе нужны щи.
Думаю, любая эмигрантка из СНГ сварит тебе целую бадью.
— Дура ты, Буська, но рациональное зерно в этом есть.
* * *
За завтраком собралась вся наша труппа. И говорили только о
хамсине.
— Мне горничная сказала, что к вечеру он должен
сломаться, — поведал собравшимся Златопольский.
— Дай-то бог, — вздохнула Барышева, — просто
ни на что нет сил. Я хотела сегодня пробежаться по магазинам, и вот на тебе.
Носа не высунешь. Интересно, а в хамсин хоть кто-то придет на спектакль?
— Придут, куда денутся, билеты-то уже проданы, —
заметил Гордиенко. — И к тому же народ тут привычный, работают все… А
после работы с кайфом пойдут в театр. Не у всех дома есть кондиционеры.
— Но к вечеру, может, хамсин и вправду
сломается, — пролепетала Барышева.
В какой-то момент Лариса шепнула мне:
— Броня, выручи меня!
— С удовольствием, но как?
— Предложи куда-нибудь пойти!
— В такую жару?
— Да! Скажи: пойдем на Дизенгофф! Это недалеко, и там
кондишн.
Я уже знала, что речь идет о торговом центре.
— И что дальше?
— Бронечка, это очень важно для меня, будь человеком,
помоги. Часик-полтора походишь по магазину, посидишь в кафе, там вполне
цивильно. А потом я тебя заберу. Ну пожалуйста.
Мне это не очень понравилось, но отказать в таком деле было
неловко.
— Ты не думай, что я на блядки! — заявила по
дороге Лариса.
— А куда же? — удивилась я.
— Понимаешь, меня Серега хочет познакомить с одним
продюсером… Андрей тогда увяжется со мной, а это ни к чему.
Я не поверила ни одному ее слову. Но, в конце концов, какое
мне дело?
Она довела меня до большого современного торгового центра,
где на входе у нас проверили содержимое сумочек. Лариса уверенно довела меня до
кафе на первом этаже:
— Сейчас пол-одиннадцатого. Полпервого жди меня на этом
месте. Договорились?
— Ладно.
Она умчалась, сияя радостью и красотой, а я пошла бродить по
кондиционированным холлам и бутикам. Но мне это быстро надоело и почему-то
ничего не нравилось. Потом забрела в отдел парфюмерии и стала от нечего делать
нюхать духи. Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я испуганно обернулась и
похолодела. Передо мной стоял Андрей. Небритый, мрачный.
— Где Лара?
— Лара? А… А я не знаю. Мы… Она где-то бродит.., я не
знаю, мы просто договорились встретиться в кафе, у нас разный..,
темпоритм, — брякнула я первое, что пришло в голову.
— Что? Темпоритм? Да, у вас разный темпо-ритм, это
точно, — улыбнулся он. — Давай говори, куда она пошла.
— Откуда я знаю? Я оставила ее в обувном. Она
примеряла, по-моему, тридцать первую пару. Мне стало скучно, и я ушла. —
Поняв, что вру достаточно правдоподобно, я осмелела. В конце концов, тут
потеряться вполне реально. Плохо только, что Лариса явится без покупок.
— Пошли, — распорядился он и взял меня за руку.
— Куда?
— А в кафе, где вы встречаетесь. Посидим подождем
вместе. Сразу видно, что ты ничего покупать не собираешься. Пошли-пошли!
Не устраивать же скандал, пришлось подчиниться. Мы сели за
столик. Тут же подбежала официантка.
— Ой, это вы! — воскликнула она, глядя на меня.
— Что? — не поняла я.
— Я вас вчера в театре видела! Вы так здорово пели! Ой,
а вы не дадите мне автограф? Ну, пожалуйста.
Автографов я еще не давала никогда! И тут ее взгляд упал на
Андрея.
— Ой, мамочки, как повезло! — закатила она
глаза. — А вы не распишетесь тут же, а? Ну пожалуйста!
Девушка протянула нам листок из блокнота, где мы
благополучно и расписались.
— Вот спасибо, жалко, у меня фото нет. А у вас нету?
— Нет, что вы… Мы с собой не носим, — поспешила я
ответить, чувствуя, что Андрей может схамить девушке.
— Ну все равно спасибо большое. Знаете, у нас тут торт
ванильный вкусный. Не хотите?
— Нет, спасибо, мне просто воды.
