— Броня, что это с вами? — поинтересовалась моя
непосредственная начальница Инна Геннадьевна.
— Ой, я задумалась, извините. С дочкой проблемы, —
ляпнула я первое, что пришло в голову. И смертельно испугалась, как бы не
накликать!
— Что-то серьезное? — поинтересовалась она.
— Да нет, школьные дела.
— Я могу чем-то помочь?
Она всегда старалась помогать своим подчиненным, но, как
злословили эти самые подчиненные, не от доброты душевной, а от стремления к
совершенству в работе отдела. Но это не правда. Она просто одинокая немолодая
женщина, у которой, кроме работы, ничего и нет в жизни. Но чем бы она ни
руководствовалась, а если в ее помощи нуждались, помогала чем могла.
— Да нет, спасибо большое, Инна Геннадьевна.
Но вот отпуск в неурочное время она мне точно не даст. А уж
если прознает о моих гастролях, и вовсе безжалостно уволит. Какие, на фиг,
гастроли, я еще не сошла с ума. Пусть Венька сам выкручивается, нашел,
понимаешь, себе палочку-выручалочку!
* * *
— Мам, что у тебя стряслось?
— Ничего пока.
— Что значит — пока?
— То и значит — пока ничего не стряслось.
— Но может стрястись?
— Всегда что-то может стрястись.
— Ой, мать, ты мне не нравишься.
— Я не обязана всем нравиться.
— Всем — не знаю, а мне — обязана.
— Ты полагаешь? — рассеянно спросила я. Меня вдруг
стал занимать вопрос, как бы Полька отнеслась к такой авантюре. Боюсь, что
восторженно. А Женя, как Женя отнесется? Уверена на все сто — сугубо
отрицательно. Ну да ему лучше вообще не знать об этом. Скажу, что уезжаю с
шефом в длительную командировку, и все. Он поверит. Такое не раз бывало. Он
ревновал, а мне это даже нравилось, дуре. Ревнует — значит, вроде как любит.
Вроде как… Нет, я не сомневалась, что Женя меня любит. Я сомневаюсь лишь в том,
что я его люблю. Но его любит Полька, он ее тоже, что немаловажно. А мне уж
ладно, стерпится — слюбится. Но что же мне спеть сегодня у Гордиенко? Господи,
у меня разве хватит смелости открыть рот при нем? Ой, мамочки, во что меня
втягивает этот обалдуй Венька?
И тут он позвонил:
— Буська, готова?
— Нет.
— То есть как? Все снова-здорово? Буська, не начинай! Я
буду у тебя через пять минут! Изволь одеться. Нельзя заставлять ждать народного
артиста. И надень, пожалуйста, что-нибудь подчеркнуто строгое, деловое.
— Зачем?
— Для контраста! Войдет такая строгая дама и вдруг
запоет! Отвал башки!
— Это я тебе гарантирую!
— Что?
— Отвал твоей дурацкой башки!
— Бусенька, я тебя обожаю.
— А я тебя ненавижу, козла! — Я швырнула трубку.
— Мать, ты с кем так строго?
— С Венькой.
— За что?
— Есть за что, не сомневайся.
— Не сомневаюсь. Ты куда-то собираешься?
— Да. Венька требует, чтобы я пошла с ним в гости.
— В качестве телохранителя, что ли?
— Какого телохранителя?
— Ну чтобы охранять его знаменитое тело от нападения
всяких разных коз?
— Ну что-то в этом роде, — пробормотала я.
— А к кому в гости?
— К Гордиенко.
— Ух ты, клево! Ты там посмотри, у него потрясная
собака.
— А ты почем знаешь?
— В каком-то журнале видела. Лабрадор. Мамочка, ты там
разузнай, как за ней ухаживать.
— Зачем это?
— Мне Женя обещал щеночка Лабрадора.
— А что он тебе еще обещал?
— Горные лыжи!
— Через мой труп.
— А щенка? Тоже через труп?
По сравнению с горными лыжами щенок — это такие пустяки…
— Нет, щенок без трупа обойдется, но… Гулять с ним я не
буду!
— А зачем вообще гулять, мы же будем за городом жить,
когда вы поженитесь.
Так, они уже все решили без меня.
— Там будет видно. Тут явился Венька:
— О, Полина, ты уже не ребенок, ты телка!
— Венька, заткнись! — разозлилась я.
А Полина, наоборот, обрадовалась такому комплименту.
— Ну ты готова, Буська? Отлично, пошли. Ой, а гитара?
— Мать, ты что, собираешься глотку драть у Гордиенко?
Не советую.
— Ты как с матерью разговариваешь? — напустился на
нее Венька. — Да если хочешь знать, из нее могла бы выйти классная певица.
— Чего ж не вышла? — хмыкнула дочь.
— Много будешь знать, скоро состаришься. Пошли, Буська!
* * *
Что было у Гордиенко, я помню очень смутно. Когда мы с
Венькой уже глубокой ночью вышли на улицу и сели в машину, он сказал:
— Согласись, я все-таки гений.
— Почему?
— Потому что выбрал тебя.
— Вень, а что это было?
Он внимательно на меня посмотрел:
— Это был успех. Явный и определенный. Сама, что ли, не
поняла?
— Нет, я была все время как в тумане.
— Не придуривайся!
— Честное слово, Венечка, я даже ничего не помню.
— Интересно, а ты запомнила, что завтра должна начать с
ним репетировать?
— Завтра? Репетировать? — искренне удивилась я. У
меня есть странное свойство — иногда, если очень волнуюсь, я потом почти ничего
не помню. Такое со мной уже не раз бывало.
— Буська, возьми себя в руки. Завтра в десять ты должна
приехать к нему.
— В десять вечера?
— Утра!
— Но я же работаю.
— Завтра суббота!
— Ой, правда! С ума сойти! Венька, это что же выходит,
я поеду на заграничные гастроли?
— Выходит, так!
— Опупеть!
— Ты уже опупела! Вот что, сейчас я поднимусь к тебе,
ты дашь мне заграничный паспорт и две фотки на визу.
— Я не знаю, есть ли у меня, я завтра снимусь… И
вообще, что ты сделаешь с паспортом в субботу?
— Тогда придется еще раз к тебе тащиться, а у меня со
временем зарез. Ладно, черт с тобой. Кстати, вот тебе анкеты, заполнишь и в
воскресенье где-нибудь пересечемся.
