— Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?
— Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень
ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!
— Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.
Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.
— Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!
— Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весь
такой роскошный, уверенный в себе — словом, звезда. Но он так по‑доброму
ко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…
— Смотри, не влюбись!
— Да нет, мама, это не мое…
— А скажи, откуда ты взяла эти норвежские
подарки? — со смехом спросила Анна Никитична.
— Эммерих слетал в Норвегию!
— Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег за
подарки не взял?
— Нет, я предложила, а он обиделся.
— Вот что значит четвертушка славянской крови!
— Мама!
— Ладно, я пошутила. А жить где будешь?
— Квартиру снимут.
— Хорошо. Только смотри, будь осторожна.
— В каком смысле?
— Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и
мать. И постарайся не заводить киношных романов.
— Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там
съемочные дни по двенадцать‑четырнадцать часов, практически без выходных,
какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново
учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с
какой‑то русской фирмой и будет приезжать…
— С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно
женится, если ты станешь звездой!
— Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?
— Он хороший малый и, кажется, действительно тебя
любит!
— Мамочка, но я не хочу замуж!
— А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но
главное, я хочу, чтобы ты запомнила — ни я, ни Никита никогда не вернемся в
Россию, никогда!
— Мама, я тоже не собираюсь!
— Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить
на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь?
Расслабься, я на твоей стороне!
Гудрун рвала и метала.
— Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать
карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни
одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты
просто дура!
— Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не
будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!
— Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в
Голливуд?
— Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?
— Только не думай, что я опять возьму тебя на работу.
Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!
— Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! —
Надеешься, что Эммерих на тебе женится?
— Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет
работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела,
что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной
снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела
познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль — мечта!
— Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока
я не найду тебе замену.
— Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого
марта.
— Я поняла! — сухо ответила Гудрун.
Никита был в восторге.
— Мама, а ты меня возьмешь на съемки?
— До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный
период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.
— Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!
— Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я
провалюсь?
— Ну вот еще! Почему это ты провалишься?
— Кто знает…
— Мам, ты, что ли, боишься?
— Что ли, боюсь!
— Странно… Мне казалось, ты такая храбрая.
Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…
— Это другое, Ника!
— Не называй меня Никой, это девчачье имя. Я Ник, или
Ники!
— Ладно, Ники. Все, пора на боковую!
— Мамочка, ты не бойся, я буду все время тебя ругать!
— За что? — не поняла Варя.
— А бабушка, когда у меня экзамен был, сказала: я буду
тебя ругать. Это такая русская примета.
— А, поняла! А ты меня ругать будешь по‑русски
или по‑немецки?
— А как надо? — серьезно спросил Никита.
— По‑русски, наверное.
— Я буду и так и так, хуже ведь не будет?
— Это точно!
В Москве Варю опять встречала Надежда Михайловна.
— Варюш, квартира освободится только послезавтра, пока
поживешь у нас.
— Спасибо вам!
— Ну как, дома все уладилось?
— Да, вполне.
— Вот и чудно! Кажется, все складывается неплохо. Но
Сеня, как всегда в такие моменты, сходит с ума. Ему все время мерещится, что он
ничего не успеет, все сорвется, развалится, он на всех орет, так что не обращай
внимания. Он и на тебя может наорать… Вообще, имей в виду, на площадке и он и Борис
Аркадьевич постоянно орут.
— Кто это, Борис Аркадьевич?
— Главный оператор. Тоже крикун, не приведи господь!
Так что не принимай эти вопли на свой счет, кстати, Сеня сам просил тебя
предупредить… Сказал, она девочка нежная, незакаленная в наших баталиях…
— Ничего, как‑нибудь, — с умилением
улыбнулась Варя. — И я вовсе не такая мимоза…
— Это хорошо, а то у нас тут в кино всякое бывает! Да,
Варюш, я хотела спросить, у тебя в Москве наверняка есть какие‑то друзья,
родственники?
— Ну, есть в общем‑то…
— Советую прямо сегодня с ними созвониться,
встретиться, ну и завтра еще, а потом уже минутки спокойной не будет. Сеня
намерен с тобой работать, как он выражается, «выковыривать артистку»!
— Здорово! Мне это просто необходимо —
выковыривать! — счастливо засмеялась Варя. — А то на съемках начну
тормозить, не дай бог! А сегодня я хочу попробовать найти свою сестру.
— Родную?
— По матери. Я не знаю, что у них произошло… Мама о ней
даже слышать не хочет… И не рассказывает. Но она мне все‑таки сестра, и я
хочу понять, что между ними было. Мама все время называет меня единственной
дочерью, а это нехорошо, неправильно! — Варя и сама не понимала, отчего
вдруг разоткровенничалась с Надеждой Михайловной.
