— Я Алуся, а ты кто?
— А я Варя!
— Что такое Варя?
— Как что? Ты Алуся, а я Варя, имя у меня такое.
— Тогда надо говорить — Варюся!
— Варюся? Можно и Варюся! Хотя мне больше нравится
Варежка!
Девочка нахмурила бровки.
— Варежка — это такая перчатка!
— Да, но меня многие так называют.
Девочка широко улыбнулась.
— Я тоже буду звать тебя Варежкой, можно?
— Можно! А ты откуда взялась?
В этот момент в комнату вошла Марьяна.
— Уже познакомились? Алуська, ты зачем разбудила тетю?
Ох, а я ведь ей и вправду тетя, мелькнуло в голове у Вари.
— Она сама проснулась! Правда, Варежка?
— Что это еще за Варежка? Эту тетю зовут…
Светлана! — выпалила Марьяна. — Тетю зовут Светлана, а Варежка ее
прозвище, еще школьное, мы с тетей Светой в одной школе учились!
Варя сидела на кровати, открыв рот от изумления.
— Алусик, беги к Юле, скажи, мы через десять минут
будем завтракать!
— А почему тетя сказала, что ее зовут Варя?
— Иди‑иди, Алусик! Потом объясню!
Девочка выбежала из комнаты, волоча за собой обезьяну.
— Ты сошла с ума? — спросила Варя.
— Нет! Просто она скажет отцу, что приезжала тетя Варя…
А я не хочу!
— Ну все, тогда я тоже не хочу! Вызови мне такси! И не
волнуйся, твой муж меня не увидит и не услышит! С меня хватит этого идиотизма!
— Зачем такси, я дам тебе машину…
— А вдруг водитель догадается и скажет хозяину? —
Ты думаешь?
— О господи! Дай мне телефон такси, я сама вызову!
— Нет, ты сначала позавтракаешь, а потом поедешь на
нашей машине!
— Да мне кусок в глотку не полезет! Марьяна, подумай,
ты же сама себя загоняешь в ловушку!
— Ничего подобного, просто мне так спокойнее!
— Мне пора! Я не буду завтракать!
— Ну, как хочешь! — пожала плечами Марьяна. —
В таком случае машина будет через пять минут.
Ровно через пять минут Варя спустилась. В холле ее ждала
Марьяна.
— Может, все же позавтракаешь? — робко спросила
она.
— Спасибо, нет. Марьяна, я очень сожалею, что причинила
тебе столько неудобств, извини, не предполагала… Но впредь не волнуйся, ты обо
мне не услышишь! Всего наилучшего!
— Варька, ну как ты не…
— Меня зовут Светлана, ты забыла?
— Варюша, что с тобой? — спросила Надежда
Михайловна. — Какие‑то неприятности? Как прошла встреча с сестрой?
— Дурдом! — только и смогла выдавить из себя Варя.
— Ты бледненькая! Завтракала?
— Нет, не могла…
— Пошли скорее на кухню. Сеня уже умчался. А я тоже еще
не ела, только кофе выпила.
— Ой, а можно я вам все расскажу, вдруг вы мне
объясните…
— Слушаю тебя, детка!
Варя во всех подробностях передала Надежде Михайловне
разговор с сестрой.
— Ну, что скажете?
— Во‑первых, твоя сестра просто дура! Набитая
дура. Во‑вторых, она, конечно, чувствует свою вину перед вашей мамой и,
как следствие, боится кары. А худшей кары, чем уход богатого и, видимо, все‑таки
любимого мужа придумать не может.
— А что же мне‑то делать?
— Плюнуть и растереть! Зачем тебе эта дура и эта дурь?
Совершенно без надобности! Тебе сейчас надо о другом думать и заботиться.
— Да, наверное, вы правы… Господи, Надежда Михайловна,
вы просто мой ангел‑хранитель. Вот поговорила с вами, и легче
стало, — улыбнулась Варя.
Надежда Михайловна чмокнула Варю в щеку.
— Я бы хотела, чтобы у меня была такая дочь! Но Бог мне
детей не дал. Зато послал тебя. Ох, что‑то много пафоса, так не годится!
Я этого не люблю, Варежка!
Прошло несколько дней. Варя перебралась в снятую для нее
однокомнатную квартиру. Предыдущая жиличка, тоже какая‑то артистка,
оставила ей в наследство жуткую грязь и беспорядок. Сутки Варя драила полы,
стены и сантехнику. Вымоталась здорово, но зато квартира приобрела жилой вид.
Ничего, я еще здесь уют наведу, надо занавески в кухне повесить, цветочков
купить и позвать на новоселье Шилевичей. Но из всего намеченного осуществить
удалось только покупку цветочков. У метро она купила несколько кустовых
гвоздичек, поразившись дороговизне цветов в Москве. На большее времени уже не
было, она включилась в работу. Семен Романович долгими часами «выковыривал» из
нее артистку, еще она брала уроки айкидо, одним словом, готовилась к съемкам.
Семен Романович частенько на нее кричал и, если был ею сильно недоволен,
заканчивал свои крики одной фразой: «Артистка, блин!» И все‑таки она
чувствовала, что все не зря. Он не давал ей впадать в уныние.
— Ну, чего губы надула? Обиделась нешто? Ты, голуба
моя, не имеешь права обижаться, нет у тебя пока такого права! И заслуг пока
ноль! Я из тебя, чертова кукла, сделаю человека, а пока ты слушай, что тебе
говорят! Ишь, губки надула! И чтоб не реветь! Чем дуть губы‑то, лучше б
закусила губу и решила: ах так? Ничего, я этому старому хрычу еще покажу! Он
еще будет мной гордиться! А нюни распускать последнее дело, поняла? Артистка,
блин!
Вскоре она привыкла и к его крикам и к сумасшедшему ритму
новой жизни. Домой добиралась поздно и замертво падала в постель. Вставала в
шесть, час изнуряла себя гимнастикой, что‑то перехватывала и мчалась на
занятия. Как‑то, войдя в лифт, посмотрела на себя в зеркало и удивилась.
Она выглядела потрясающе! Просто я живу своей жизнью, наконец‑то живу
своей жизнью!
Еще через неделю она вернулась домой в половине двенадцатого
ночи и, выйдя из лифта, увидела, что у ее двери стоит какой‑то мужчина и
звонит, неотрывно держа палец на кнопке звонка. Второй рукой он упирался в
притолоку. Варя испугалась.
— Простите, вы ко мне? — наконец решилась она.
Он резко обернулся. Варя поняла, что он здорово пьян. Лицо у
него было простое, даже простецкое, но незлое, нестрашное. Одет он был дорого и
элегантно.
— Ты кто такая?
— А кто вам нужен?
— Верка!
— Какая Верка?
— Верка‑сука!
— Вы ошиблись, здесь нет никакой Веры!
— А куда ж она подевалась?
— Ах, вам, вероятно, нужна девушка, которая тут жила до
меня? Так она уехала!
