— Что ж по‑твоему, я должна подойти и спросить:
«Девочка, хочешь сниматься в кино?» Сеня, это бред! — Она была уже не
рада, что обратила внимание мужа на эту женщину.
— Надюша, ну ты же все можешь…
— Ох, Сенька, ты несносный тип!
— Надя, ну ты же знаешь, я сам все только испорчу…
— Черт с тобой!
Надежда Михайловна поднялась из‑за столика и
направилась к незнакомке, вполне готовая к тому, что ее грубо отошьют. Та
удивленно посмотрела на подошедшую женщину.
— Простите, ради бога, — смущенно улыбаясь, начала
Надежда Михайловна.
— Вам нужна помощь, что‑то перевести? —
обворожительно улыбнулась женщина.
— Нет‑нет, спасибо… Дело совсем в другом, вы
только не сочтите меня за сумасшедшую…
— Да вы присядьте.
— Спасибо. Позвольте представиться, Надежда Михайловна
Земнухова, я киносценарист.
— А я Варвара, ну, здесь меня зовут Барбарой. Варвара
Шеффнер. Так чем я могу вам помочь, Надежда Михайловна?
— Знаете, я хочу спросить, как говорится, для очистки
совести, муж настоял, он у меня кинорежиссер…
Варвара побледнела.
— А я так хотела быть актрисой… но моя актерская жизнь
как‑то с самого начала не задалась… Я вышла замуж, уехала в Германию,
родила сына… Ну и вот…
— Вы где‑то учились?
— В ЛГИТМиКе.
— Варя, так не бывает! — радостно засмеялась
Надежда Михайловна. — А вы не хотели бы попробоваться на роль…
— На роль? Господи! Вы за этим подошли? — дрожащим
от волнения голосом спросила Варя. И судорожно отпила воды из стакана.
Тут к столику подбежал Никита.
— Мама! Там…
— Ники, пойди поиграй еще с котом, у меня важный
разговор.
Мальчик неприязненно посмотрел на Надежду Михайловну, но
послушно отошел.
— О, вам как раз принесли горячее, — заметила
Варя. — Может быть…
— Варя, берите тарелку и пойдемте к нашему столу. Муж
только что говорил мне, что так повезло режиссеру только однажды, когда Басов
нашел Янковского… Но, кажется, так все‑таки бывает…
— А это удобно? — робко спросила Варя.
Она то, что нам нужно, убежденно подумала Надежда
Михайловна.
— Сеня, ты будешь смеяться, но Варя окончила ЛГИТМиК.
— С ума сойти можно! — вскочил Семен Романович,
целуя руку смущенной Варе. — Садитесь, дорогая, садитесь! Рассказывайте,
где вы играете?
— Нигде… У меня не сложилось, я живу здесь… Работаю по
другой специальности…
— Но вы хотели бы?
— Больше всего на свете! — вырвалось у
Вари. — В детстве мечтала, что в один прекрасный день мне кто‑нибудь
скажет: «Девочка, хочешь сниматься в кино?».
— А вы сможете приехать в Москву? Для начала хоть на
два‑три дня? Придется делать пробы, ведь вас никто не знает, я имею в
виду продюсеров… Их еще надо будет убеждать… Да и вообще… Я не хочу вас
напрасно обнадеживать.
— Да, я все понимаю. Я ведь могу вам и не подойти.
Знаете, меня жизнь научила переживать всякие разочарования, так что я не умру,
если не сложится…
Ты мне уже подошла, думал про себя Семен Романович. Он
опытным взглядом увидел все, что ему нужно, и не сомневался, что она справится.
Такая вот уверенность в своем выборе не часто у него возникала, но ни разу еще
он не ошибся, если она посещала его.
— Вы в отличной форме, я смотрю, сколько вам лет,
простите за столь невежливый вопрос.
— Двадцать девять.
— Превосходно!
— Мама, мама! — подбежал Никита. — Мама,
пошли, снег уже перестал!
Варя знала, Никита просто ревнует ее к незнакомым людям. Ей
хотелось прикрикнуть на него, но Надежда Михайловна все поняла.
— Варенька, может, вы вечерком придете к нам в
гостиницу и мы поговорим более предметно? Мы остановились в «Трех львах».
Варя с благодарностью взглянула на нее.
— Да‑да, я обязательно приду.
— Вам есть с кем оставить мальчика?
— Да, с мамой. Спасибо, спасибо вам! Я обязательно
приду!
…— Варь, что случилось? — спросила мать.
— Ах нет, ничего… Просто такая метель была…
— Варь, я что, по‑твоему, слепая? Ты кого‑то
встретила? Или Эммерих звонил?
— Нет, мамочка. Не звонил. Просто…
— Мама там каких‑то русских встретила, к ним за
столик подсела, а меня отослала с Манфредом играть.
— Никита, ты доносчик! Ябеда, а это стыдно! —
заметила бабушка. — Мужчина так поступать не должен! Иди к себе и подумай!
— Так я же не в полицию донес…
— Еще не хватало! Ступай к себе, — голос бабушки
звучал непреклонно.
— Ладно. Мам, ты извини, я больше не буду!
И, не дожидаясь прощения матери, он убежал на второй этаж.
— Ну, что это за люди были?
— Мамочка, случилось чудо! Там был Шилевич!
— Какой Шилевич?
— Режиссер! Он снял «Плач иволги» и «Тусклую жизнь»!
— Не шедевры, но хорошее крепкое кино! И что, ты хочешь
сказать, что он тобой заинтересовался? Приударил?
— Даже не думал! Но он позвал меня в Москву на пробы!
— Варя, детка, ну это ж чепуха! Он просто хочет с тобой
переспать!
— Мама, ко мне подошла его жена, она сценаристка…
Ничего такого! Они сказали, что, увидев меня, сразу поняли, какой типаж им
нужен для главной героини…
— Ты хочешь поехать?
— Мамочка!
— А если ничего не получится?
— Пусть! Все равно я поеду, это мой, наверное, последний
шанс!
Мать внимательно посмотрела на нее.
— Ладно, поезжай! Я думала, ты уже покончила с этим…
— Я тоже думала, но, мамочка, это же судьба! Я вовсе не
собиралась заходить в ресторан, просто вдруг повалил такой снег, мы с Никиткой
уже шли домой, а тут… Снег ведь мог повалить на пять минут позже, и мы зашли бы
в другое место… А так все совпало… И я чувствую, что смогу, еще смогу, а уж
года через два… Ничего бы не вышло… И еще мне снился сегодня Петербург…
Колокола звонили и Нева… Это мне всегда к чему‑то важному и хорошему
снится…
— С ума спятить можно. А что за роль‑то?
— Пока ничего не знаю. Я вечером пойду к ним в «Три
льва», они все расскажут.
