— О, вот и моя любимая артистка! — воскликнул
Борис Аркадьевич. — И Надюша!
Варя вскользь глянула на Стаса. Ее, разумеется, посадили
рядом с Димкой. Черт бы его побрал! От шампанского усталые и голодные люди
быстро захмелели. Варе казалось, что она пьяна вдрызг, хотя выпила всего
полбокала. Но взгляд Стаса пьянил куда сильнее шампанского.
— Варь, я его давно знаю, — шепнул Дима, — но
таким никогда не видел. Ты его не очень мучай…
— Я разве его мучаю? — пугаясь собственного
восторга, спросила Варя.
Дима не успел ответить, как вдруг изрядно захмелевший
виновник торжества крикнул:
— Господа, Варя с утра мне обещала спеть! Лично для
меня, а она так поет! Варюш, спой!
Она еще и поет! — испугался Стас.
— Я не знаю… — облизала пересохшие губы Варя.
— Спой, светик, не стыдись! — хлопнул в ладоши
Макс. И добавил уже потише: — Обязательно будет кобениться, дура
провинциальная.
Стас хотел было двинуть ему в морду, но не успел, Варя не
стала кобениться.
— Я с удовольствием! Только не знаю что…
— Варюх, спой про акацию! — потребовал Семен
Романович. — Господа, этот романс решил Варину судьбу! Когда я его
услышал, сразу сказал себе — беру на главную роль!
— Хорошо! — просто сказала Варя. И запела. «Целую
ночь соловей нам насвистывал…»
Надежда Михайловна вздрогнула. Голос Вари звучал совсем
иначе, чем тогда, в заснеженном альпийском отеле. В нем появилась такая
чувственность, такой призыв… Она искоса глянула на Стаса. Он был бледный, глаза
как‑то опасно прищурены… А она пела только для него, это сразу было
понятно.
…Невозвратимы, как юность моя… — закончила она.
Раздались громкие аплодисменты. Борис Аркадьевич со слезами
на глазах бросился целовать Варю.
— Еще, еще! — требовала публика.
— Господа! Господа! Минутку внимания! — крикнул
вдруг Стас.
Все выжидательно на него уставились. Он был страшно
взволнован. Варя испуганно замерла.
— Господа, во избежание кривотолков и недоразумений я
хочу заявить: я люблю эту женщину и здесь, сейчас, прошу ее руки! Варежка, ты
согласна?
Все в глубочайшем молчании глянули на Варю.
— Да, я согласна! — неожиданно даже для себя самой
громко ответила Варя.
Стас одним молниеносным движением перемахнул через стол и
схватил ее в объятия.
— Варежка, счастье мое! — и впервые поцеловал ее
по‑настоящему, в губы!
— Горько! — крикнул кто‑то, все захлопали в
ладоши.
Только Нина Мурадян перекрестилась и прошептала, ни к кому
не обращаясь:
— Ну и какой после этого пиар?
Семен Романович в полной растерянности смотрел на жену.
— Надя, я ничего не понимаю! Я же только сегодня их
познакомил… Как это может быть?
— Все бывает, Сенечка!
Все шумно обсуждали сенсацию, а Варя и Стас все стояли
обнявшись, ни на кого не обращая внимания.
— Варежка, ты правда согласна? — шепнул он.
— Я, наверное, сумасшедшая, но да… Да! Да!
— Давай удерем?
— Давай!
— А куда?
— Куда хочешь! Теперь ты главный!
— Поехали ко мне! Не хочу больше в ту квартиру.
Переедешь ко мне! Будем жить вместе!
— Хорошо! Будем!
Когда они уже сели в машину, где упоительно пахло ландышами,
он сказал:
— Кончим съемки, съездим к твоей маме и сыну.
Что я наделала? Я совсем рехнулась! Даже не вспомнила ни о
Никите, ни о маме! Но разве я могла сказать ему нет там, при всех? Он не
пережил бы такого унижения… А разве я хотела сказать ему нет? Даже и помыслить
не могла. Он моя судьба, это так ясно…
Они стояли на светофоре. Стас вдруг схватил с заднего
сиденья охапку ландышей и осыпал ими Варю.
— Ты не из жалости согласилась? — вдруг спросил
он. — Можешь еще отказаться… Я пойму…
— Ты совсем дурак, что ли?
— Ага, совсем! На всю голову! Тебе завтра когда на
съемку?
— К девяти. А тебе?
— И мне! Значит, поедем вместе!
Вскоре они попали в пробку.
— Черт! — изо всех сил он ударил обеими руками по
рулю. — Черт! Черт! Черт! В Москве надо уже летать на вертолете.
— А я даже рада! — засмеялась Варя. — Хоть
побудем еще немножко женихом и невестой!
— Это правда! — воскликнул он. — Ведь утром
мы уже будем мужем и женой!
— Стас, скажи, почему ты вдруг решил вот так, с бухты‑барахты?
— А я услыхал, как ты поешь. У меня крышу снесло!
— Так, может, ты уже жалеешь?
— Идиотка! Дурища!
— Стас, а ты почему меня не целуешь?
— Потому что… Сама, что ли, не понимаешь?
У него зазвонил телефон.
— Алло! Мама? — он прикрыл телефон рукой и шепнул:
— Ей уже донесли! — Да, мамочка. Это правда! Нет, мама, в ближайшее время
не получится. Мама, я уже большой мальчик! Все, Варежка шлет тебе привет.
Съемочная группа осталась в смятении.
— Надя, что это было? — растерянно спрашивал Семен
Романович.
— Что было, по‑моему, совершенно ясно, а вот что
будет…
Борис Аркадьевич чесал в затылке.
— Да, отмочили ребята… Варюху жалко. Что за жизнь у нее
будет с ним…
— А мне кажется, Варя — это именно то, что ему
нужно, — заметил Бурмистров.
— Нет, ему нужна жена‑нянька! — возразил
Макс.
— Ты не понимаешь, не нужна ему нянька! Он сам будет и
нянькой, и кем угодно, если любить его по‑настоящему. А она это может…
— Ты уже попробовал? — усмехнулся Макс.
— Если б не Борис Аркадьич, я бы дал тебе в
рыло, — совершенно спокойно ответил Дима.
Макс вспыхнул.
— Ребята, я вас умоляю! — подал голос Семен
Романович.
— Димочка, тебе хочется дать ему в рыло, дай, я
разрешаю, у самого давно руки чешутся, — тихо произнес виновник торжества.
Но Макс услышал. Он вскочил.
— А ты дай! Попробуй сам, без помощников, жидовская
морда! — прошипел он в ярости.
Все ахнули.
Дима рванулся было к нему, но его удержали.
— Не связывайся с этим дерьмом! Не марай руки!
