Луганского я застала в его кабинете. Мой друг занимал пост
председателя законодательного собрания. У него была репутация шибко умного,
оттого многие относились к нему как к дурачку. Несколько лет назад мой друг
выставил свою кандидатуру на выборах, руководствуясь желанием улучшить жизнь
граждан. Последующие годы, как ни странно, в этом смысле ничего не изменили,
иллюзии он хоть и подрастерял, но остался исключительно порядочным человеком.
Большая редкость в наше время, надо сказать. По этой причине я его очень
уважаю. Парень он толковый, иногда я всерьез думаю, если бы таких, как он, было
побольше… впрочем, моих иллюзий явно недостаточно, чтобы поверить, будто в
окружающем мире можно что-то кардинально изменить. Но пример Луганского внушает
определенный оптимизм.
Не так давно я убедилась и в его уме, и в отличных деловых
качествах, с той поры мы и стали друзьями, хотя и до того момента он вызывал у
меня симпатию. Конечно, такой человек был многим неудобен, и эти многие
предрекали ему скорый закат карьеры, у нас, по крайней мере. Но Дед к
Луганскому благоволил по непонятной причине. Впрочем, мне она как раз понятна:
даже отпетым мерзавцам хочется видеть рядом приличных людей. Луганский по сей
день оставался белой вороной, а Дед продолжал к нему благоволить.
Прозвище Хомяк он получил из-за пухлых щек, служение народу
не прошло даром, виски у него, несмотря на молодость, отливали сединой, а
наметившаяся лысина со временем обещала стать выдающейся. Мешки под глазами и
ранние морщины намекали на нешуточные битвы, которые он вел практически в
одиночку.
Луганский поднялся и заключил меня в объятия, после чего
кивнул на дверь по соседству.
– Идем туда, поговорим спокойно.
За дверью была комната отдыха. Диван, два кресла, журнальный
столик, на котором стояли кофейник, чашки, еще были пирожные на блюдечке. Мой
друг любил сладкое, но, по непонятной причине, этого стыдился.
– Пирожные для тебя, – сказал он, что не помешало
ему съесть их все в весьма непродолжительный период. Взглянув на меня из-под
очков в золотой оправе, Луганский спросил без улыбки: – Ты по делу?
– Можно сказать и так. Говорят, в выходной ты был на
рыбалке.
– Да какая там рыбалка, – отмахнулся он. –
Просто решили отдохнуть на природе… – В этот момент он будто споткнулся и,
нахмурившись, посмотрел на меня с недоумением. – Постой… тебя что,
Корзухин интересует? – Я пожала плечами, жест этот можно было понять как
угодно, но Луганский понял правильно. – У кого-то есть сомнения? Черт, о
чем это я? Если ты здесь, то, выходит, сомнения есть у Деда.
– Скорее он хочет, чтобы я его убедила, что это
несчастный случай.
– Конечно, – подумав немного, кивнул
Луганский. – История дикая. Я имею в виду гибель его жены. Совершенно
дикая… Володя просто раздавлен. Держится из последних сил. Он Люду очень любил.
Они были прекрасной парой. И вдруг… в голове не укладывается.
– У нее вроде были неприятности на работе?
– Не знаю, – пожал он плечами. – У Люды
языковой клуб, она сама себе хозяйка…
– Значит, о проблемах жены Корзухин тебе не
рассказывал?
– Нет. Неужто ты думаешь, что она… – Луганский
покачал головой, отметая свою мысль как совершенно бредовую.
– В субботу вечером вы были вместе? – Услышав этот
вопрос, Луганский поднялся и стал нервно расхаживать по комнате.
– Оля, я все понимаю, но… это полный бред… разумеется,
мы все время были вместе. Еще двое знакомых это охотно подтвердят.
– Да ты не нервничай, – вздохнула я. –
Ей-богу, я спрашиваю для отмазки. У ментов нет повода сомневаться, что это несчастный
случай.
– А Дед? Почему он вдруг решил?
– Говорят, у него виды на твоего приятеля. Наверное,
боится сюрпризов.
– Возможно. Хотя… хотя есть другой вариант. –
Луганский замолчал, а я продолжала наблюдать за ним. Он хмуро размышлял о
чем-то, и я не выдержала:
– Ты мне расскажешь о другом варианте?
– Нетрудно догадаться, – проворчал он. – Дед
действительно выделял его среди прочих и… что, если он понял: Корзухин человек
для него не совсем удобный, и теперь ему нужен повод…
– Ерунда, – усмехнулась я. – Ему не нужен
повод. Если Дед решит, что Корзухин ему неудобен, задвинет его так же легко,
как выдвинул.
– Но… даже Дед должен соблюдать определенные нормы.
– Уверена, о том, что должен, он даже не догадывается.
Я хочу сказать, у него свои нормы и ему плевать на другие.
– Невероятно, – вздохнул Луганский, непонятно, что
он имел в виду. Если Деда, то напрасно, еще как вероятно. – Ольга, если
Корзухин станет мэром, у нас появится возможность… – Он продолжал
развивать свою мысль, а я ухмылялась, удивляясь святой простоте своего друга.
Когда Луганский выдохся, я сказала:
– Что ж, надеюсь, так оно и будет. Загляну сегодня к
Деду и доложу, что он может успокоиться. Несчастный случай на его планах никак
не скажется. Вы с Корзухиным друзья?
– Я бы сказал, хорошие знакомые. Очень хорошие. Другом
я могу назвать тебя, как ни странно это может прозвучать. – Я прекрасно
понимала, что он имеет в виду, и кивнула. – А Володя… отличный парень,
умный, серьезный и, безусловно, порядочный. Будет жаль, если… впрочем, я
повторяюсь. Я не настолько знаю его семейную жизнь, но в одном уверен: он очень
любит Людмилу, любил… Не представляю, как будет он один с ребенком…
– Несколько лет назад он с этим справился, –
заметила я, ничего особенного не имея в виду.
– Да, старшую дочь он лет с двенадцати поднимал один…
– От чего умерла его первая жена? – все-таки
спросила я.
– Честно говоря, не знаю. Неудобно было спрашивать. Он
всегда говорил «после смерти Наташи», наверное, какая-то болезнь.
– У них с Людмилой общий ребенок?
– Да, конечно. А почему ты спрашиваешь?
– Судя по анкетным данным, он женился, когда дочери
было пять лет.
– Да? Возможно. Скорее всего, старшая девочка после
смерти матери не хотела видеть в доме чужую женщину.
– Да, похоже на то, – кивнула я, поднимаясь. –
Ты с Людмилой часто виделся?
– Не то чтобы очень…
– Алкоголем она не злоупотребляла?
