– Самые невинные слова: «Я тебя ненавижу». Было
непонятно, что происходит, девчонка точно взбесилась. Кинулась на мать с
кулаками. Корзухин с трудом привел ее в чувство. Людмила, конечно, была в
ужасе. Стояла совершенно ошарашенная. Корзухин остался дома успокаивать жену и
дочь. Весь следующий день он был сам не свой, все твердил про переходный
возраст, подростки, мол, часто ведут себя неадекватно. Чувствовалось, что
выходка дочери его здорово напугала.
– В результате девочка оказалась в санатории?
– Да.
– И что это за санаторий?
– Бывший пансионат «Красный ткач».
«А ныне элитная психушка, – мысленно продолжила
я, – для молодых людей, в основном наркоманов». Бедной матери было отчего
впасть в депрессию, от которой она спасалась коньяком.
– До этого случая Корзухин жаловался на проблемы с
дочерью?
– Никогда. По-моему, ее выходка потрясла его даже
больше, чем Людмилу. Дочерью он гордился и всем своим друзьям рассказывал о ее
успехах. Учится она, насколько мне известно, хорошо. Тихая, скромная, совсем не
избалованная. Может, в самом деле вся штука в переходном возрасте?
– Подростки склонны к агрессии, – кивнула я,
однако про себя решила, что для такого поведения Вики все-таки должна быть
причина. Учитывая, где девчонка вскоре оказалась, причину долго искать не
придется. – Еще вопрос. Рыбачили вы в уединенном месте. Мобильная связь
там действует? – Заболоцких кивнул и слегка насторожился. – Корзухину
в субботу вечером никто не звонил?
Он поморщился.
– А вы хваткая, – заметил с усмешкой.
– Это комплимент?
– Будем считать так. – Парень о чем-то размышлял,
не торопясь ответить на мой предыдущий вопрос.
– Вы дурака валять завязывайте, – посоветовала
я. – Начали говорить, так продолжайте.
– А я ничего скрывать и не собираюсь. – Он вроде
бы обиделся. – Звонили дважды, первый раз дочь. Часов в семь, мы как раз
сели ужинать.
– Разговор слышали?
– Только то, что говорил Корзухин.
– И что он сказал?
– Ну, обычный разговор. Спросил, как она себя
чувствует, понравилась ли ей книга, которую он привез. Потом… не знаю, что она
ему сказала, но он поспешно вышел из-за стола и отправился в коридор. Я как раз
пошел за дровами, а дверь была открыта…
– Я правильно поняла, вы случайно услышали то, что он
говорил?
– Я и не думаю оправдываться. – На этот раз
Заболоцких не скрывал своего раздражения. – Короче, он сказал девчонке:
немедленно возвращайся. Еще что-то, я точно не помню, но меня поразило, как он
говорил с ней, очень резко, не припомню, чтобы он при мне вообще так с кем-то
разговаривал. Он старался говорить тихо, но было ясно: шеф просто в бешенстве.
– Немедленно возвращайся? Интересно… Кто еще звонил в
тот вечер?
– Людмила.
– В котором часу?
– Точно не помню. После одиннадцати… Он сказал: «Да,
милая». Я слышал, как она кричит в трубку, но слов не разобрал. Корзухин
спросил что-то вроде: «Она приезжала?», а потом резко оборвал разговор. Сказал:
«Прекрати истерику, я вернусь завтра, поговорим». И отключил телефон. Я опять
удивился, потому что при мне он никогда так с женой не разговаривал. Один раз
они поссорились из-за какой-то ерунды, Людмила его отчитывала, а он добродушно
смеялся. Он всегда был ласков с ней и предупредителен. Ну, я и подумал:
доконали мужика.
– А что вы еще подумали?
– Учитывая, что перед этим звонила Вика… скорее всего,
она опять повздорила с матерью.
– По-вашему, девочка в тот вечер была дома?
– Вот уж не знаю. Они могли и по телефону поскандалить,
разве нет? Корзухин спросил жену: «Она приезжала?», логично предположить, что
речь шла о дочери.
– Логично. Девчонка наговорила матери гадостей, муж на
звонки больше не отвечал, и Людмила принялась пить коньяк в одиночестве?
– Примерно так. Оттого Корзухин места себе не находит.
Если бы он сразу после ее звонка поехал домой…
– Н-да, – вздохнула я. – Похоже, вы правы.
Вам известно, что у него есть дочь от первого брака?
– Конечно. Несколько раз я отвозил его к ней.
– Людмила ездила с вами?
– Нет.
– Какие у них были отношения с падчерицей?
– Понятия не имею. Но не сомневаюсь: Людмила сделала бы
все возможное, чтобы подружиться с ней. Я впервые увидел его старшую дочь
только на похоронах. Когда шеф навещает ее, я жду в машине.
– То есть Корзухин не задерживался у нее надолго?
– Обычно на час-два. Обязательно покупает продукты, не
раз сетовал, что дочь мало думает о своем здоровье и вообще слишком увлечена
работой. Она художница. Людмила при мне о ней никогда не говорила.
– Ничего добавить не желаете? – со вздохом
спросила я, когда он замолчал.
– Надеюсь, Корзухин не узнает о нашем разговоре. Не то
чтобы я боялся потерять работу, просто это здорово смахивает на стукачество.
– Если так, зачем вы все рассказали?
– Не смог устоять перед вашим обаянием, –
усмехнулся он.
– У меня свое мнение на этот счет.
– Да? И какое?
– Вас мучает мысль: почему она это сделала?
– Я не считаю, что она сделала это нарочно. Просто была
пьяна. Хотя… хотя вы, конечно, правы. Корзухина мне искренне жаль, но…
– Но вы не можете ему простить, что он не вернулся
домой после звонка жены?
– Слишком сильно сказано. Но и тут вы в общем-то правы.
Я позвала Сашку, и он с большой неохотой забрался в сумку.
Выйдя из подъезда, я, взглянув на часы, решила: Дед, скорее всего, уже в своей
квартире, и прикинула, стоит ли его беспокоить? После непродолжительной
душевной борьбы решила: стоит, и набрала его номер.
– Где ты? – спросил он, а я ответила:
– Рою землю носом, чтоб доставить тебе удовольствие.
– Ну и что нарыла?
– Вику Корзухину, незадолго до несчастья с матерью,
родители определили в пансионат для юных наркоманов. Вот и причина
невоздержанности дамочки в тот вечер.
– Ты уверена?
Я едва не чертыхнулась вслух.
