Мне будущая свадьба представлялась так: заедем в загс,
распишемся, потом отправимся в церковь, где нас обвенчают, после чего поедем
домой и поужинаем в одиночестве. Но тут выяснилось, что Тимур представлял себе
все несколько иначе. И в загс я отправилась, как и положено невесте, в
белоснежном платье, фате и в лимузине. Жених надел мне на палец кольцо с
бриллиантом. На внутренней стороне кольца была надпись: «Навсегда». Его кольцо
было скромным, но надпись та же. Венчание происходило в кафедральном соборе. С
моей стороны присутствовали Ритка с мужем и Лялин с Вешняковым, оба с женами.
Приглашать Деда я не рискнула, чтобы не ставить его в неловкое положение.
Однако за двадцать минут до венчания он сам явился. Его охрана и охрана Тимура
позаботились о том, чтобы посторонних в храме не было. Так что никто не узнал:
венец над Тимуром держал Дед, стоя рядом с Риткой, которая держала венец надо
мной, при этом по неизвестной причине обливалась слезами. Данному
торжественному событию предшествовал десятиминутный разговор моих мужчин с
глазу на глаз, в укромном уголке храма, куда Дед удалился под руку с Тагаевым.
Что они успели сказать друг другу, мне неведомо. Но после венчания Дед заявил
зловещим шепотом:
– Сделаешь ее несчастной, своими руками придушу.
На что Тимур ответил без намека на почтение:
– Держись подальше от моей жены.
Дед досадливо плюнул и удалился.
Из собора мы отправились в ресторан, который был также
оцеплен охраной. Ужин длился часа четыре, присутствующие, как им и положено,
произносили тосты, кричали «горько», а мы целовались, как положено жениху и
невесте. Гостей было немного, в основном приятели Тимура, все старательно
улыбались, однако на лицах читалось сомнение, высказать которое вряд ли кто
решился бы, прекрасно зная характер Тимура.
В разгар торжества я вдруг поняла, что чего-то жду. Еще в
соборе я растерянно оглядывалась, высматривая кого-то. А вот в ресторане пришло
озарение: я ждала, что появится Лукьянов. Не его ждала, нет. Но была уверена,
он такое событие не оставит без внимания. И с беспокойством поглядывала на
охрану: что, если они здесь не для того, чтобы избавить нас от досужего
любопытства, а совсем по другой причине? Такие мысли особой радости не
доставляли, так что желал того Лукьянов или нет, но свадьбу мне он умудрился
подпортить. Хотя винить его в этом глупо, раз такими мыслями изводила я себя
сама.
В половине десятого Тимур поблагодарил гостей за
поздравления и поспешил со всеми проститься. После чего мы отправились к нему,
то есть в его квартиру. Осознание того, что мысли о Лукьянове явились ко мне
так не вовремя, возымело совершенно неожиданное действие: я решила, что
виновата перед Тимуром, и вознамерилась загладить свою вину. Не знаю, о чем
думал он, но на мой немой призыв он откликнулся с большим воодушевлением, и
брачным ложем нам на время стал паркет в прихожей. Роскошное платье было
безнадежно испорчено, зато мы оба чувствовали себя так, точно сливались в
объятиях впервые. Под утро, совершенно обессилевшая и до неприличия счастливая,
я усмехалась, пристроив голову на плече Тимура, потому что за эту сумасшедшую
ночь и мое женское счастье смело могла благодарить все того же Лукьянова. Знай
он об этом, непременно зашелся бы в хохоте.
На следующий день мы улетели в Рим, но за неделю мало что
там увидели, по большей части находясь в постели, как и положено молодоженам, а
через десять дней я вышла на работу, и тут начались мытарства сослуживцев. С
одной стороны, они считали себя обязанными меня поздравить, с другой – опасались,
что поздравления выйдут им боком, ведь они понятия не имели, как к перемене в
моей судьбе отнесся Дед. Я в ответ демонстрировала большое счастье, то есть,
нацепив улыбку от уха до уха, носилась по коридорам. Разумеется, Тимур мог бы
задать вопрос: а почему, собственно, мне столь необходимо работать у Деда?
Посадить меня дома он все-таки не планировал, справедливо полагая, что
домохозяйки из меня не выйдет, коли за долгие годы я привыкла совершать
трудовые подвиги и очертя голову лезть туда, куда, по большей части, соваться
меня не просили. Но в городе для меня работа, безусловно, нашлась бы. Однако он
этого вопроса не задал, за что я была ему благодарна хотя бы потому, что ответа
на него и сама не знала. Начать жизнь заново далеко не так просто, как порою
кажется, вот я и решила не торопиться. Зато Тимур сразу же заявил: жить в
квартире, подаренной мне Дедом несколько лет назад, он не намерен. Тут пришлось
согласиться мне. И мы с собакой Сашкой скоренько переехали к нему. Но этого
моему мужу показалось мало.
– Твою квартиру надо продать, – сказал он, и я
опять-таки вынуждена была согласиться. Реши я ее оставить, Тимур мог бы
подумать, что я считаю: наш брак продлится недолго, и я надеюсь вернуться в
родные пенаты. Квартиру продали.
Камнем преткновения едва не стала смена фамилии, то есть
мне-то было все равно, какую фамилию носить. Тимур настаивал, чтобы я стала
Тагаевой, но Дед об этом ничего слышать не желал.
– Как ты себе это представляешь? – рявкнул он,
когда я сообщила ему о возможном изменении моих паспортных данных. – Мало
того, что ты связалась с этим типом… я хотел сказать, мало того, что ты выбрала
в мужья малоподходящего человека, ты еще хочешь носить его фамилию, хотя должна
понимать: она для очень многих людей точно красная тряпка для быка. В моем
окружении не может быть человека с такой фамилией, – безапелляционно
закончил он.
– Хочешь меня уволить? – невинно полюбопытствовала
я, наблюдая за тем, как лицо Деда идет пятнами.
– Еще чего. Поговори с ним, он должен понимать…
Тимур, как оказалось, ничего понимать не собирался, хотя в
словах Деда кое-какая истина содержалась. Тимур в городе считался человеком с
сомнительным прошлым, говоря попросту, криминальным авторитетом, пусть в
последнее время вспоминали об этом все реже и неохотнее и все чаще называли его
не иначе, как крупным бизнесменом. Однако рассчитывать на то, что все об
обстоятельствах его биографии разом забудут, не приходилось, оттого позиция
Деда была в общем-то мне понятна, не стоило гусей дразнить. Переговоры
грозились зайти в тупик, о чем я поставила Деда в известность, намекнув, что
муж в этом смысле непреклонен. Дед, матерно выругавшись и побегав по кабинету,
предложил компромисс:
– Почему бы тебе не носить двойную фамилию?
– Глупость какая, – буркнула я в ответ, но,
поскучав и поерзав, поехала к Тимуру.
– Что он от этого выгадает? – хмыкнул тот.
