Я рванула с места, стараясь прогнать мысли о Деде и
сосредоточиться на дороге. С чего это я вдруг ударилась в воспоминания? Решила,
что Инна влюблена в своего отчима? Пары фраз оказалось достаточно для моих
фантазий. Может, я просто навязываю ей свою собственную историю? Ладно,
допустим, я права. Девочка жила с отчимом и в него влюбилась. Почувствовав это,
он поспешил отправить ее учиться в другой город, а сам женился. Разумно. Хотя
она могла решить иначе. Повод любить Людмилу у нее отсутствует. В новой семье
ей места не нашлось, или она решила, что его нет. Предположим, она встречалась
с Людмилой, хоть и отрицает это. Предположим, наговорила ей гадостей, и та с
горя напилась, а потом полезла в бассейн. Что такого Инна могла ей сказать? Что
бы ни сказала, она ее не убивала, об убийстве и речи нет. Допустим, она
сказала, что отчим ее любовник. Это Людмиле вряд ли понравилось. Она позвонила
мужу, а тот предложил ей подождать его возвращения. Могла Инна действительно
быть его любовницей? Лично у меня этот факт вызывает сомнения. Корзухин
удочерил ее, так что рассчитывать, что их роман выльется во что-то серьезное,
она не могла. Скорее здесь застарелая детская обида и желание досадить
человеку, который, как ей казалось, лишил ее семьи. И что я буду докладывать
Деду? Возможно, у Корзухина роман с падчерицей, правда, я в этом не уверена? Не
припомню случая, чтобы мои расследования приносили так мало результатов.
Приезжала ли она в наш город в день гибели Людмилы, выяснить будет нелегко.
Сообщение между городами отлично налажено, скоростной поезд, рейсовые автобусы,
маршрутки, вряд ли кто обратил на девушку внимание. И сколько потребуется сил и
ресурсов, чтобы это выяснить… А главное, ради чего огород городить, раз Людмилу
никто не убивал. Правда, остается водитель такси, если он узнает Инну… если он
ее узнает, я выясню, отчего в тот вечер Людмила выпила лишнего. Хотя в таком
случае правильнее будет сказать: «Узнаю, кто довел ее до самоубийства».
Домой я вернулась поздно. В гостиной горел свет, и,
поднимаясь в квартиру, я готовила оправдательную речь. Но она не понадобилась.
Тимур смотрел телевизор в гостиной, услышав, как хлопнула дверь, повернулся ко
мне и сказал:
– У тебя мобильный отключен.
– Забыла подзарядить.
– Ужинать будешь?
– Не знаю, есть ли смысл, слишком поздно. Я ездила в
соседний областной центр, встречалась со старшей дочерью Корзухина.
– Расскажи, – предложил Тимур.
– Тебе интересно? – усомнилась я.
– Мне интересно все, что интересно тебе. А сейчас тебя
только корзухинское семейство и интересует.
– Я должна понять это как упрек? – нахмурилась я.
– Вовсе нет, – покачал головой Тимур. –
Просто я хочу быть в курсе твоих дел.
– Рассказывать, по большому счету, нечего, –
вздохнула я.
– Какое впечатление произвела на тебя девушка?
И я, устроившись на диване рядом с Тимуром, принялась
рассказывать. Он слушал внимательно, кивал, иногда просил что-то уточнить, и я
вдруг воспылала к нему благодарностью, потому что было ясно: он не
прикидывался, ему в самом деле интересны мои занудные рассуждения. За годы
одиночества я отвыкла поверять кому-то свои мысли и теперь удивилась:
оказывается, это здорово – сидеть рядом, неспешно беседуя.
– Знать бы еще, чего он добивается? – вздохнув,
закончила я свой рассказ, имея в виду Деда.
– Что бы ты ни раскопала на этого парня, –
усмехнулся Тимур, – я уверен: Дед сумеет этим распорядиться с большой
пользой для себя.
Возражать ему мне и в голову не пришло.
Я жаждала получить аудиенцию с самого утра, но мне в ней
было отказано: Дед был слишком занят. Я позвонила Вешнякову, чтобы напомнить о
своей просьбе, Артем немного поныл для порядка, но потом сообщил, что краткие
биографии корзухинских жен лежат у него на столе.
– Скину тебе по электронке, но предупреждаю сразу:
ничегошеньки интересного. Родилась, училась, вышла замуж, развелась…
– С кем развелась?
– С мужем, естественно. Чтобы выйти замуж за Корзухина.
– Ты его первую жену имеешь в виду? – уточнила я.
– Обеих. У них биографии как под копирку, только
разница в возрасте в десять лет.
– Подожди, у Людмилы с Корзухиным второй брак? –
нахмурилась я.
– Ну да. В двадцать лет она вышла замуж за Стригунка
Алексея Семеновича, через два года родила дочь, еще через год развелась. А
девять лет назад вышла замуж за Корзухина. Тот удочерил ее ребенка через
полгода после свадьбы.
– Вот как… – буркнула я.
– Ага. То же самое с первым браком. Разведенка, дочке
шесть лет, а Вике на момент удочерения было пять. Обе супруги закончили
пединститут, один и тот же, кстати, только в разное время.
– И обе погибли в результате несчастного случая.
– Ты что имеешь в виду? – насторожился Артем.
– Ты же сам сказал: биографии точно под копирку
написаны.
– Ну, любит мужик училок, как-никак родственные души,
он и сам педагог по образованию. А несчастные случаи… что тут скажешь – судьба.
Пересылать?
– Пересылай, – пробормотала я, добавила в голос
сахара и попросила: – Узнай, не было ли среди пассажиров скоростного поезда…
– Ольга, имей совесть, – взмолился Вешняков. –
Ну что ты в самом деле? У тебя Ларионов под боком, а у него целый штат
откормленных оболтусов. Пусть хоть чем-нибудь займутся.
– Не ворчи, ты же знаешь, что они за работнички.
– Что конкретно тебя интересует? – вздохнул Артем.
– Возможно, таксист привез к дому Корзухина его старшую
дочь, хотя она этот факт отрицает. Свяжись с нашими соседями, пусть перешлют ее
фотографию из паспортного стола.
– И ты думаешь, таксист ее по фотке узнает? Да ни в
жизнь. Он на пассажирку внимания не обращал, а фотография в паспорте – это
вообще особый разговор, я, например, сам себя не узнаю. Совершенно безобразная
рожа. Проводить очную ставку нет оснований, потому что нет преступления.
– Доведение до самоубийства, – буркнула я. –
Это что, не основание?
– А еще надо доказать, было это самое доведение или
нет. У Быстрова что в бумагах написано? Несчастный случай.
– Твоему Быстрову просто лень работать.
