– Иди к мамочке, родная моя. Папа у нас дурак, убили
его. Теперь ты у меня сиротка. Ничего, проживем. Я вот что хотела, –
повернулась она ко мне. – У меня денег нет. Так что хороните его как
хотите. Мне о дочке думать надо.
Я смотрела, как она удаляется по коридору, в одной руке
ребенок, в другой сумка, она достала из нее мобильный, набрала номер. Я
услышала разговор:
– Юрка, я сейчас на вокзал. Ты нас встретишь? Чего не
знаешь? Как я со станции с ребенком добираться буду? Ты опять пьяный, что ли?
Придурок… Если не встретишь, ищи себе другую дуру. Да, вот так.
Женщина, передавшая ей ребенка с рук на руки, посмотрела на
меня с печалью.
– А что делать? – сказала она тихо, как будто
отвечая на мой невысказанный вопрос.
Вешняков ждал меня в «Бочке меда». По дороге я прокручивала
в голове недавний разговор. Вроде бы все более-менее ясно. Арапченко поссорился
с женой, забрал ребенка и рванул в родные края. В поселке его ничто не держало.
Бизнес развалился, опять же долги. Квартиру, конечно, жаль, но и ее жена
грозилась отсудить. Любил ли он дочку и не желал с ней расставаться или в самом
деле хотел жене досадить, теперь не узнаешь. То, что здесь он не хотел
привлекать к себе внимание, тоже вроде бы понятно. Мог предположить, что жена
обратится в милицию и его будут искать. И то, что Сухову врал, тоже объяснимо.
Причина та же: боялся, что будут искать. Оттого в его рассказе вместо жены
теща, вместо Тверской области – Вологодская. А жена и вовсе умерла. Только
самое главное оставалось непонятным: кто и за что его убил?
– Привет, – сказал Артем, завидев меня. –
Что, имела удовольствие? Мамаша, мать ее… Пиво будешь?
– Лучше водки выпью.
– И правильно. Я тоже выпью. Интересно, если б мы ее не
нашли, она бы о ребенке вспомнила?
– Надеюсь. У девушки любовь. Но, кажется, опять не
очень удачная.
– Вот почему так, у нормальных людей сплошь и рядом
проблемы: ребенка родить не могут, а таким, как эта… – Тут Вешняков
смущенно кашлянул и заткнулся.
– По словам Сухова, Арапченко пятнадцать лет назад
уехал из наших мест к родителям предполагаемой жены. Но, как выяснилось, так и
не женился.
– Ну и что? Разные могут быть обстоятельства.
Поссорились, к примеру.
– Вдовица говорит, когда он в их поселке появился, был
при деньгах. Лесопилку завел. Надо в его биографии покопаться. Что-то тут не
так.
– Покопаемся. Мне эти сорок тысяч баксов покоя не дают.
Откуда они у него? Вроде он был весь в долгах… Я вот что думаю, а не появились
ли эти деньги у него уже здесь? Не за ними ли он сюда приехал?
Мысль показалась мне интересной.
– Предположим, кто-то эти деньги ему обещал. За что?
– Кабы знать. Но, чувствую, все дело в этих деньгах.
Скорее всего, Артем прав, такой вывод сам собой
напрашивается. В квартире Арапченко была крупная сумма денег, возможно, кто-то
знал об этом и убил бедолагу с целью грабежа, но в этом случае логичнее было
сначала деньги получить. Второй вариант: Арапченко получил деньги от некоего
человека, который предпочел от него избавиться. Я снова подумала о ребенке. То,
что Арапченко, живя в Радужном, с полом ребенка намудрил, утверждая, что у него
не дочь, а сын, вроде бы объясняется нежеланием привлекать к себе внимание, в
случае, если милиция по настоянию жены начнет его искать. Фамилию его соседи не
знали, а если промелькнет сообщение о том, что разыскиваются мужчина с девочкой
семи месяцев, с ним это никак не свяжут, если у него мальчик. Такое объяснение
вполне бы меня удовлетворило, не получи я сообщение от Лукьянова. Он знал об
убийстве Арапченко. Следил за мной? Или имеет к убийству прямое отношение?
Лукьянову был нужен ребенок, по крайней мере, один раз точно, когда мы
встретились в торговом центре. Стоп. Встреча состоялась в конце января, в то
время Арапченко еще жил с семьей в Тверской области. Нет, тут что-то другое.
Думай, думай. Мне казалось, я что-то упустила. В какой-то момент мелькнуло
нечто вроде догадки… Когда это произошло? Черт…
– Ты мне вот что скажи, – приглядываясь ко мне,
начал Вешняков с некоторой робостью. – Почему ты на этого Арапченко
внимание обратила?
– Я же сказала… – поморщилась я.
– Не юли. Ну, живет мужик с ребенком в поселке,
появившись неизвестно откуда. Что с того? Допустим, ситуация действительно
необычная, но ты проявила завидную настойчивость. Не поленилась выяснить, кто
он, к хозяину дома ездила. Это что, предчувствие?
– Ага.
– Я твои предчувствия уважаю, но… Короче, скажу
начистоту. Вдруг выясняется, что Лукьянов жив. И тебя это вроде не очень
удивило… подожди, дай я договорю, если начал. Мне покоя не дает твое
таинственное исчезновение из больницы. Ну кому могла понадобиться едва живая
баба? Несколько дней о тебе не было ни слуху, ни духу, а потом ты вдруг
появляешься на автобусной остановке и звонишь мне. И объяснения твои, уж
извини, гроша ломаного не стоят. Я тогда с вопросами не приставал, чтоб тебя не
травмировать. На тебя смотреть страшно было, не то что допрос устраивать.
Сдается мне, помнишь ты гораздо больше. Да вот по какой-то причине не желаешь
об этом говорить. В больницу тебя привезли в жутком состоянии, а вернули…
вернули, слегка подлечив. И уже без ребенка. Это смахивает на историю с
инопланетянами, если б я способен был в них поверить. Потом у Ритки появляется
сосед с младенцем, и ты сразу кидаешься по следу. Скажи на милость, что я
должен думать?
– Не доставай, а? – ласково попросила я. Обычно
этого хватало, чтоб Вешняков заткнулся, сообразив, что вступил на запретную
территорию. Но не сейчас.
– Я думал, мы друзья, – нахохлился он. – А у
друзей нет секретов.
– Мы друзья, – вздохнула я.
– С больницей что же, Лукьянов подсуетился? И твой
ребенок теперь у него?
– Мой ребенок умер. Пять врачей…
– Про врачей я знаю. Но сомнения все равно остались.
Кивни, если так.
– Остались, – кивнула я.
– Он, конечно, сволочь. Причем редкая. Но… я никогда не
думал, что он способен так поступить с тобой.
– Ты был о нем чересчур хорошего мнения.
– Почему ты не сказала? Почему?
– Что, так трудно догадаться?
Вешняков посверлил меня взглядом.
– Из-за Тимура? Боялась, что он найдет Лукьянова и…
