Возле одного из домов мы увидели женщину, она приблизилась к
калитке и окликнула нас.
– Приехали? – спросила, обращаясь к Ритке. –
А я смотрю, свет горит, вот и решила проверить.
Это оказалась местная пенсионерка, Людмила Васильевна, она
присматривала за Риткиным домом.
– Добрый вечер, – ответили мы, направляясь к ней.
– Собака-то не убежит? – проявила она заботу, с
сомнением глядя на Сашку. Тот с недовольством на нее уставился, тряхнул
головой, точно намеревался сказать «что за странные мысли», а потом потрусил к
дому напротив, деревянному, давно не крашенному, в одном из окон которого горел
свет.
– Калягины дом продали, – кивнула в том
направлении Людмила Васильевна. – Или сдали. Видать, все-таки продали.
Бабка у них прошлой зимой померла, а они в Пскове живут, почто им здесь дом?
Теперь вот мужчина живет с малым ребенком. Соседка говорит, жена у него родами
померла. Он у соседки молоко покупает, она корову держит. Вот ведь беда какая,
остался один с ребеночком. Вера, соседка, вся испереживалась. Чем помочь, не
знает. Мужчина-то нелюдимый, все больше молчит, ни с кем не знается, оно и
понятно: горе такое.
– Давно он здесь поселился? – спросила Ритка,
желая поддержать разговор.
– Да уж недели две, как приехал.
– Откуда приехал?
– Видно, из города. Не больно он разговорчив, вот и не
знаем ничего толком. Он из дома почти не выходит, если только в магазин да за
молоком к соседке… Вы до воскресения останетесь? – сменила она тему.
– Нет, завтра к вечеру уедем.
– Если что понадобится, я дома.
Мы простились, женщина вернулась к себе, а мы продолжили
прогулку.
– Странная идея поселиться в деревне, – вдруг
заметила Ритка, оглядываясь на дом, который мы не так давно миновали. – Я
мужика этого имею в виду.
– Почему же странная? – пожала я плечами. –
Ребенку нужен свежий воздух, опять же молоко.
– В городе как-то проще, мне кажется. Хотя поселок
большой, поликлиника здесь есть. Правда, с работой туго.
– Если ребенок маленький, вряд ли отец работает.
– Все-таки странно, – повторила Ритка. Я пожала
плечами. Обогнув поселок по кругу, мы вернулись к Риткиному дому. –
Холодновато, – поежилась подруга. – Пойдем телик смотреть, что ли?
– Ты как, пес? – обратилась я к Сашке, он
направился к калитке, давая понять, что телевизор посмотреть совсем не против.
Мы поужинали и часа два провели в гостиной возле камина,
неспешно разговаривая. Сашка задремал, лежа у моих ног, и я решила, что мне
тоже пора на покой. Риткина спальня была на втором этаже, мне подруга постелила
в комнате на первом, что меня вполне устроило – Сашка терпеть не мог лестницы.
К тому же Ритка любит почитать перед сном, я же книг принципиально не читаю.
Только мы с Сашкой устроились на ночлег, как позвонил Тимур.
Встреча и последующий за ней ужин прошли успешно, он уже был в гостинице, о чем
мне и сообщил. Воспользовавшись тем, что Тимура нет рядом, пес улегся на
кровать, подумал и перелез ближе к моей физиономии, устроил голову на подушке и
вскоре засопел. Мне же не спалось, я лежала в темноте и пыталась понять причину
своего внезапного беспокойства. Все было расчудесно в этот вечер, а потом
явилось это чувство и теперь заставляло меня нервно ворочаться в постели, мешая
Сашке. Наверху, в Риткиной комнате, погас свет, а я все пялилась в потолок,
словно ища там разгадку. Сашка, недовольный тем, что я без конца верчусь, ушел
в ноги, и теперь я не решалась пошевелиться, чтобы и там его не побеспокоить.
Мысли начали путаться, и вдруг на грани сна и яви всплыли
слова соседки о мужчине с ребенком. Я тряхнула головой, прогоняя дрему, и мне
стала ясна причина моего вечернего томления. Все дело в этом доме, точнее, в
его обитателях. Мужчина и маленький ребенок. О чем я подумала сейчас? Глупость.
И все же…
– Давай-ка спать, – буркнула я себе под нос и
закрыла глаза.
Кажется, уснула я довольно быстро, но сон был недолгим. И
разбудил меня Сашка. Он глухо рычал над моим ухом. Открыв глаза, я обнаружила,
что он, сидя на подушке, пялится в окно.
– Ты чего? – приподнимаясь на локте, спросила я.
Сашка смущенно тряхнул головой, но тут же вновь зарычал.
Шторы на окне не было, только тюль, сквозь темноту проступали силуэты деревьев
в саду, но вряд ли они могли заинтересовать моего пса.
Сначала я решила не обращать внимания на его чудачество,
списав его на то, что Сашкино беспокойство объясняется новым местом, но так как
и меня посетила тревога, вскоре передумала и подошла к окну. Отдернула тюлевую
занавеску. Потом повернула ручку стеклопакета и распахнула одну створку.
Холодный воздух заставил меня поежиться. Я прислушалась: тишина. Сашка теперь
помалкивал, наблюдая за мной. Взглянув на него, я покачала головой, а потом,
как была в пижаме и тапочках, взобралась на подоконник и, недолго думая,
выбралась на улицу. На мокром камне дорожки, что огибала дом, следы вряд ли
могли отпечататься, но я все равно присела, разглядывая плиты у себя под
ногами. Потом дошла до угла дома, взглянула на калитку, в свете фонаря напротив
она была хорошо видна. Калитка заперта на засов. В еще зимнем саду спрятаться
невозможно.
У соседей залаяла собака, Сашка ответил, не стерпев, а я
вернулась к окну.
– Чего на тебя нашло? – выговаривала я ему, влезая
на подоконник. – Ты на луну рычишь, что ли? – Луна, кстати, висела
над домом точно фонарь. Я забралась под одеяло, спеша согреться. – Будешь
мешать спать, выгоню, – пригрозила я, Сашка плюхнулся радом и вздохнул
виновато. – Ты городской пес, – погладив его, совсем другим тоном
сказала я. – Вот тебе и мерещится бог знает что.
Однако беспокойство отнюдь не исчезло, более того, стало
ясно: мне очень хочется взглянуть на соседа, о котором говорила Людмила
Васильевна, но предполагаемое знакомство пришлось отложить до утра.
