Корзухин откинулся на спинку стула.
– Что еще вам наплела эта сумасшедшая?
– Так это ваш ребенок?
– Нет никакого ребенка и быть не может. В шестнадцать
лет Инна сделала аборт. Последствия оказались плачевными. Ее слова о ребенке не
более чем фантазии. Так что еще она вам наболтала?
– Вы были ее любовником. Последнее время, скорее всего,
без всякой охоты, ведь у вас появилась другая игрушка. Инна об этом
догадывалась, а когда ваша жена в разговоре с ней упомянула о странном
поведении Вики, ее догадки переросли в убежденность. Она приехала сюда,
встретилась с вашей женой и открыла ей глаза на то, что происходит. В этом
причина странного поведения вашей жены в вечер ее гибели. Возможно, про свою
беременность Инна мне действительно соврала. Ей надо было как-то объяснить,
зачем она сюда приезжала. Вику вы отправили к Фельцману после того, как я с ней
встретилась. Она ребенок, и у вас не было уверенности, что она не проговорится.
Вот вы и заперли ее в четырех стенах. Она хотела увидеться с вами, исписывала
тетрадь признаниями в любви, а потом погибла. Может быть, вы всерьез
переживали, хотя… хотя для вас все сложилось на редкость удачно. Будь Вика
жива, вы сейчас сидели бы не здесь, а…
Корзухин опять улыбнулся.
– Это вы верно подметили, будь она жива… но ее нет.
Слова Инны не более чем выдумки истерички, склонной к суициду. Да она и не
рискнет их повторить. Я ее предупредил: одно слово, и она может забыть о моем
существовании. Поверьте, это подействует.
– Вы пообещали ей, что она будет жить с вами?
– Я не даю обещаний, которые не собираюсь
выполнять, – засмеялся он. – Можно вопрос? Вы изрядно покопались в
моей личной жизни, надеюсь, не без удовольствия. Господину Кондратьеву вы уже
докладывали о своих успехах?
– Разумеется.
– Его они порадовали?
– Этот вопрос вам лучше задать ему.
– Непременно. Непременно, Ольга Сергеевна. Только вот
сдается мне, вы зря потратили время. Вашему Деду плевать, с кем я сплю. Он ведь
и сам не без греха. Сколько вам было, когда он впервые вас трахнул? Двенадцать,
четырнадцать? Неужто совершеннолетия дождался? Очень сомневаюсь.
– Давайте отвлечемся от этой темы, – предложила
я. – Тем более что у меня тоже есть к вам несколько вопросов.
– С удовольствием отвечу, если смогу.
– Помните, я спрашивала вас о некоем Арапченко. Он
когда-то работал в вашей фирме?
– Как же, как же, припоминаю наш разговор. И что
Арапченко?
– Он убил вашу жену пятнадцать лет назад.
– И вы сможете это доказать? – искренне удивился
Корзухин. – Правда, сможете? Кажется, вы говорили, что Арапченко погиб?
Или я что-то путаю?
– Нет, не путаете. Вы знаете это наверняка, ведь сами
его и убили.
– Прелестно. И это вы сможете доказать? Что же вы
молчите, Ольга Сергеевна?
– Прикидываю, смогу или нет. Надеюсь, что смогу.
– Зря.
– Так его убил кто-то из людей вашего друга Грузнева? А
теперь, когда и он погиб… концы в воду?
Корзухин засмеялся.
– Вы все-таки попытайтесь, вдруг получится.
– Получится, – кивнула я. – Если бы вы
всерьез считали себя неуязвимым, вряд ли связались бы с киллером.
– Что-то я не пойму, о чем вы? – насторожился он.
– Мой интерес к Арапченко вас напугал. И вы надумали
избавиться от меня и моего назойливого внимания, но обратиться за помощью к
Грузневу не решились. Он при всем желании не мог выполнить вашу просьбу, раз я
нужна ему живой для осуществления собственных замыслов. И вы нашли убийцу по
Интернету. Только парень оказался редким неумехой. Вы, наверное, успели
догадаться об этом, раз я сижу перед вами.
– Как интересно вы рассказываете. Ну, если парень уже в
милиции дает показания, может, у вас что и выйдет. Правда, и в этом случае
очень сомневаюсь. – Он опять широко улыбнулся, перегнулся ко мне через
стол и сказал: – Ничего ты не докажешь. Ничего. Ах, как глазки-то у нас
блестят. Не любишь проигрывать? Понимаю. Я тоже не люблю. Но на сей раз тебе
придется это проглотить. Знаешь, чего бы мне сейчас очень хотелось? Трахнуть
тебя прямо здесь. Было бы забавно посмотреть, как ты станешь вертеть задницей,
визжа и поскуливая.
– Ты бы о своей заднице подумал, – вздохнула
я. – Нелегко ей придется, когда ты окажешься на нарах.
– И не мечтай. Единственное, что ты можешь, это грозить
мне в полном бессилии. А знаешь, я бы на тебе женился. Ага. Жаль, у тебя нет
дочки подходящего возраста. – Он весело засмеялся, глядя на меня, потом
покачал головой.
– Пожалуй, нам пора прощаться, – сказала я. –
Терпение у меня на исходе, как бы до рукоприкладства не дошло. Потом жаловаться
побежишь… Я тебя, мразь, все равно достану, – сорвалась я, хоть и знала:
лучшее, что могу сейчас сделать, это встать и уйти. – Можешь быть уверен,
я с тебя глаз не спущу. Ты сядешь, даже если мне придется угробить на это несколько
лет своей жизни.
– Еще одна дурацкая угроза, – хохотнул он. –
Да кто тебе позволит? Единственное, что ты можешь, распустить язык. Ну и что?
Плевать я хотел на сплетни. Да и кто тебе поверит? А знаешь, что я сделаю? Уеду
в другой город и женюсь на какой-нибудь училке. Я даже прикидываться не стану,
зачем? Да они сами начнут мне своих дочурок в постель подкладывать, чтоб только
жрать досыта. Все это быдло…
Я вздохнула, поднялась и заехала ему в нос, изо всей силы.
Он дернулся и затих, потом схватил салфетку и приложил к разбитому носу,
запрокинув голову.
– Найди себе нору поглубже, – посоветовала я, взяв
сумку. – Только я и там тебя достану.
– Что ты из себя корчишь, подстилка бандитская? –
прошипел он. – В праведницы лезешь? Твой Дед обыкновенная сволочь, а твой
Лукьянов? Мразь, просто мразь, а ты ему ноги лизала. А теперь…
