– Я вернусь, – усмехнулся он. Поднялся и начал
шарить в спортивной сумке, что лежала на полу возле его ног. – Придется
позаботиться о том, чтобы меня не ждал здесь неприятный сюрприз, когда я
вернусь. – Он достал из сумки шприц и ампулу, набрал в шприц лекарства,
отшвырнул ампулу в сторону и шагнул ко мне. – Я не хотел, чтобы ты
испытывала дискомфорт, пока гостишь у меня, но если ты против… – Он ударил
меня кулаком в живот и, пока я ловила ртом воздух, придавив локтем мою руку,
быстро сделал укол в вену. – Вот так. Теперь ты успокоишься, радость
моя. – Он похлопал меня ладонью по лицу и засмеялся. – Отдыхай.
Он направился к двери, подхватив сумку и фонарь, а я
вздохнула с облегчением, но ненадолго. На мгновение я увидела силуэты деревьев,
когда он открыл дверь, а потом комната погрузилась в темноту. Я слышала, как
повернулся ключ в замке, и это были последние отчетливые воспоминания. Голову
точно сдавило железным обручем, я попыталась приподняться, но тело не слушалось,
оно стало безвольным, как будто больше не принадлежало мне.
«Что это?» – подумала я, чувствуя, как путаются мысли. Потом
из боковой стены появилась рука, приблизилась к моему горлу, стиснула его, и я
начала задыхаться. Что-то навалилось сверху, я видела совсем близко огромную
тень, а вдали мерцали огни. «Поезд, – вдруг решила я. – Это поезд. Я
лежу на рельсах, мне надо отползти в сторону, в сторону…» Я сдвинулась с места,
радуясь, что смогла это сделать, попробовала встать, сначала на четвереньки, а
потом и в полный рост. Поезд приближался, но теперь у меня была надежда, и я
бросилась вниз с откоса, упала, поднялась и вновь побежала, а свихнувшийся
поезд вдруг рванул следом, я чувствовала его за своей спиной, лязг железа и жар
паровозной топки. Он рядом, совсем рядом, а впереди болото, и женщина в белой
рубашке, которая едва прикрывает ей колени, с улыбкой машет мне рукой,
приглашая приблизиться, но я знаю, еще шаг, и я окажусь в трясине.
Паровоз вдруг исчез, но я все равно не смогла повернуть
назад, а впереди была эта женщина, внушающая мне безотчетный ужас.
– Все хорошо, – сказала она голосом Лукьянова, а
потом я увидела, как меняется ее лицо, и теперь передо мной стоял Саша,
протягивал руку и говорил: – Иди ко мне.
– Это ты? – спросила я.
– Конечно.
– Ты жив?
– Разумеется. Ты ведь знала, что я приду. Вот я здесь.
Держись за меня крепче.
Он шагнул навстречу, подхватил меня на руки, и я вцепилась в
него, обняв за шею, а он поцеловал меня.
– Я же говорил, все будет хорошо.
– Где поезд?
– Понятия не имею. Дождемся другого. На свете полно
поездов. И самолетов. Мы улетим далеко-далеко.
– Я не смогу, – ответила я в большой печали.
– Почему это? – удивился он.
– Я не помню. Но точно знаю, мне нельзя с тобой. Есть
еще кто-то, мне надо к нему. Очень. Если я не успею вовремя, он… он…
– Ничего с ним не сделается, уж можешь мне поверить. Я
люблю тебя, а ты любишь меня.
– Нет, нет. На самом деле все не так. Я не помню, как
на самом деле, но все не так…
Я открыла глаза и в первый момент решила, что это
продолжение бредового сна. Прямо перед собой я видела открытую дверь, в нее
робко заглядывало солнце. Голова была тяжелая, мысли в ней неповоротливые, но я
уже поняла: это вовсе не сон. И вспомнила, где я. Вспомнила и удивилась. Я лежу
на топчане, прикрытая курткой, наручники висят на трубе, а дверь в самом деле
открыта. Я вскочила, меня здорово мотнуло, пришлось снова лечь, но, выждав пару
минут, я повторила попытку, на этот раз приподнимаясь осторожно, не торопясь. И
услышала шаги. Кто-то шел по снегу. А еще через мгновение в проеме двери
появился человек. Я зажмурилась и вновь открыла глаза, чтобы убедиться, все так
и есть: это Саша.
– Привет, – сказал он, приближаясь. Я едва
удержалась на ногах. Подскочив ко мне, он подхватил меня под руки, устроил на
топчане и сел рядом. – Я нашел ампулу, – сказал он, целуя мои
волосы. – Доза лошадиная, удивительно, что ты так быстро пришла в себя. Не
дергайся, тебе лучше немного полежать.
– Где Албанец? – спросила я.
– Тут, неподалеку. Полежит до первых грибников.
– Как ты меня нашел?
– Он же и привез. Парень – жуткий выпендрежник со
средними способностями. Я бы на его месте радовался, что ему один раз крупно
повезло, а он решил: это его заслуга.
– Ты звонил мне?
– Послал эсэмэс, когда понял, что в рядах наметилась паника.
Парни твоего Тимура нервничали и бестолково сновали вокруг твоей конторы,
людишки Грузнева тоже. Стало ясно: Албанец не удержался и сделал первый шаг.
Точнее, второй. Я послал сообщение, он явился. Лучше не бывает.
– Мне надо позвонить Тимуру, – сказала я.
– Боишься, он решит, что ты сбежала со мной? –
усмехнулся Саша.
– Мне надо позвонить, – повторила я.
– Надо так надо. Здесь связь ни к черту, придется
двигать на опушку.
Саша поднялся, принес мне сапоги, они валялись в углу. Я
сунула в них ноги, он застегнул «молнию», устроившись передо мной на корточках.
– Корзухин сказал… – начал он, а я хмуро
переспросила:
– Корзухин? – Теперь он казался мне существом из
другого мира.
– Ну, да. Тот тип, которому ты въехала по физиономии.
Чем он тебя допек?
– Редкая мразь, которой место в тюрьме. Постараюсь,
чтобы он там оказался.
– Рад, что на ближайшее время у тебя найдется
занятие, – засмеялся Саша. – Мужик на тебя здорово осерчал. Албанец
обратил внимание на вашу нелюбовь и вышел на него. Без его помощи мой бывший
дружок не смог бы попасть в контору. Взамен он пообещал, что ты скончаешься в
расцвете лет. Слушай, Корзухин в кафешке заявил, что ты мне ноги лизала, –
засмеялся Саша. – Было такое? Что-то я не припомню.
– Ты слышал наш разговор? – удивилась я.
– Слышал, слышал. Ты не обращала на меня внимания, а я
с тебя глаз не спускал. Ну что, можем ехать.
Он не спешил подниматься, смотрел на меня снизу вверх, а я
смотрела на него.
– Ты давно здесь? – спросила я, только чтобы не
сидеть в молчании.
