— Мне это не совсем понятно. Вы же сказали, что ловушку подстроил Гарсия.
— Да, но я совершенно уверен, что Сиклифф следила за ним через прореху в шторе на окне студии.
— Что!
— Да. Она подложила Пилгриму в кофе три таблетки аспирина, чтобы обеспечить своему жениху беспробудный сон. Заметив, что Пилгрим обратил внимание на странный вкус, она тут же прикинулась, что её кофе тоже горчит, да ещё и устроила из-за этого сцену. Затем, чтобы загнать всех пораньше в постель, притворилась, будто у неё разыгралась мигрень. Ночью выскользнула в гараж, облачилась в плащ и перчатки Пилгрима и на его же машине покатила в Татлерз-энд, чтобы обсудить с Гарсией условия выплат. Так, во всяком случае, Гарсия сказал Соне, а она — мисс О'Доуни. Приехала Сиклифф примерно в полночь. Думаю, что у неё уже заранее созрел план, как устранить Гарсию. Оставив машину где-то на подъездной аллее, она пошла пешком, намереваясь, должно быть, пройти через боковые ворота. Ваша служанка Этель и её приятель как раз в это время видели, как кто-то неизвестный невысокого роста в берете и плаще стоял под окном студии, подглядывая сквозь дырку в шторе. Луч света, проникавший из студии, падал на берет таинственной фигуры. Гарсия, Пилгрим и Малмсли слишком высоки и им этот луч попал бы на грудь. А вот Сиклифф по росту подходила. Осмотрев плащ Пилгрима, мы обратили внимание на светлые отметины, оставленные с тыльной стороны воротничка чем-то вроде пудры, и на сильный запах духов Сиклифф. Между тем она навряд ли позволила бы Пилгриму обнимать её, будь её жених облачён в столь грязный плащ. Кроме того, с изнаночной стороны левой перчатки у самого основания мизинца мы обнаружили пятнышко крови, которое совпадало по расположению с ранкой на ладони Сиклифф. Однако все это выстроилось в одну стройную линию уже после того, как мы нашли труп Гарсии. Думаю, что Сиклифф видела, как Гарсия втыкает кинжал между досками, но решила, что говорить об этом не станет. Скорее всего она ещё подпоила его в студии, а затем предложила, что сама отвезёт его в Лондон. Вы ведь как-то раз говорили мне, что Гарсия увлекался гравированием.
— Да. Как раз за несколько дней до отъезда он подготовил несколько пластин.
— Тогда я вполне допускаю, что он и сам собирался прихватить бутыль с кислотой в Лондон. Сиклифф вывела из гаража ваш фургон и подкатила на нём к окну студии. Они погрузили в него вещи и Сиклифф отвезла Гарсию в Лондон. Даже в том случае, если Гарсия пребывал в полубесчувственном или даже совсем в бесчувственном состоянии, Вальма доставила бы его в нужное место — адрес она знала. Кстати, тут она допустила ошибку. Помните, когда она якобы вспомнила адрес склада по чьей-то реплике насчёт Холлоуэя? Вроде бы Гарсия сказал ей, что склад расположен возле тюрьмы. Оказалось, что это и в самом деле так, только тюрьма там другая — не Холлоуэй, а Брикстон. Поэтому, обнаружив труп Гарсии, я уже первым делом вспомнил про её слова. Ну вот, а дальше… Трой, может быть, мне не стоит рассказывать вам это?
— Нет, я хочу знать все.
— Сиклифф хладнокровно убила Гарсию, чтобы он не воспрепятствовал ей выйти замуж за Пилгрима и стать богатой и знатной леди. Затем вернулась в Татлерз-энд, поставила фургончик в гараж, а сама пересела в машину Пилгрима и помчалась в Боксовер. Думаю, что в половине четвёртого она уже лежала в постели.
— А как вы поняли, что убийца не Пилгрим?
— Поначалу я, конечно, подозревал его. Затем, когда мы проверили все алиби, я пришёл к выводу, что Пилгрим и Сиклифф — наиболее подходящие кандидатуры. Одно время я даже подозревал Пилгрима в том, что именно он подложил аспирин в кофе Сиклифф, а не наоборот. Затем же, когда нам удалось подловить её на нескольких неточностях и противоречиях, её судьба была окончательно решена. Нет, невинный человек не стал бы врать в тех случаях, когда лгала она. Более того, невинный человек не стал бы после первого вскрика Сони с силой давить на неё, прижимая её спину к острию кинжала. Нет, Соню она тоже убила преднамеренно, отлично зная, что кинжал там. С таким же хладнокровием она расправилась и с Гарсией.
— Её признают виновной?
— Не знаю, Трой. Она выдала себя своим поведением во время ареста. Напустилась на бедного Пилгрима, как фурия, стоило только бедняге ляпнуть, что он готов поклясться в том, что она никогда не надевала его плащ. Ведь, скажи он, что она часто ходила в его плаще и перчатках, половина наших доказательств рассыпалась бы, как карточный домик.
Аллейн с минуту помолчал, затем опустился на плед рядом с Трой.
— Вас это здорово подкосило, да? — сочувственно спросил он. — Не знаю, чего бы я только ни отдал, чтобы вы быстрее забыли этот кошмар.
— Все мы были страшно потрясены, — вздохнула Трой.
— Особенно Пилгрим. Остальные, надеюсь, скоро обо всём позабудут. Но не вы.
— Я до сих пор не могу опомниться. Дело даже не в том, что кто-то из них мне уж слишком нравился. Просто мне теперь страшно оставаться в моем доме. Вспоминать, как я жила под одной крышей с Сиклифф, представлять, какие мысли роились в её голове. Я даже думала, не позвать ли священника, чтобы он изгнал из дома весь нечистый дух. А теперь мне даже жутко представить, что будет твориться на суде… Что придётся снова давать показания…
Она всхлипнула и мгновением позже очутилась в объятиях Аллейна.
— Нет, нет, — залопотала она. — Не нужно. Вы не подумайте…
— Я все понимаю, — сказал Аллейн, крепко прижимая её к себе. Ему даже показалось, что он слышит, как бьётся её сердце. Как два сердца стучат в унисон. Весь окружающий мир — деревья, цветы, земля под ногами, облака, застывшие на неподвижном небе — все вдруг кануло в Лету. Они остались вдвоём с Трой — два одиноких человека посреди огромной, пустынной и вечной Вселенной. Вдруг откуда-то, словно из небытия, донёсся голос Трой:
— Вы не подумаете, что я легкомысленная…
— Нет, — сказал Аллейн. — Я ведь давно люблю вас и все понимаю. Не беспокойтесь.
Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали.
— Сказать, о чём я думаю? — спросил наконец Аллейн. — Мне кажется, что, встреться мы с вами заново, при иных обстоятельствах, вы бы тоже могли полюбить меня. Теперь же случившееся, увы, разрушило мои надежды. Между нами встряло это расследование и ещё — моя профессия. Поначалу мне вообще показалось, что вы меня на дух не выносите. Вы держались так отчуждённо. Затем у меня зародилась крохотная надежда. Не плачьте, Трой, родная моя! Я ведь за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Не думайте — я ведь прекрасно понимаю, что творится в вашей душе. Признайтесь, вы ведь тоже любите меня — хоть самую капельку?
Его голос предательски дрогнул.
— Да, — еле слышно прошептала Трой. — Да.
— Значит, — счастливо улыбнулся Аллейн, — я не зря надеялся?
