— Э-э… по-моему, вам стоило бы взглянуть, — сказала Трой. Мисс Эйбл обернулась. Девочка изо всех сил старалась лягнуть своего противника, а тот упрямо не отпускал ее ногу.
— Пусти, ты, корова, — визжала девочка.
— Патриция! Дэвид! — крикнула мисс Эйбл и бросилась к ним. Остальные дети перестали копать и молча слушали, как два главных действующих лица, не отпуская друг друга, обмениваются взаимными обвинениями.
— Хотелось бы знать, — поинтересовалась мисс Эйбл, — с чего это вы затеяли драку?
Последовали невнятные объяснения. Судя по всему, мисс Эйбл все поняла и, к удивлению Трой, сделала две-три заметки в блокноте, поглядывая при этом на часы.
— Ну а теперь, — бодро продолжила она, — вы чувствуете себя гораздо лучше. Вы просто разозлились оба, и надо было выпустить пар, так? Но ведь вам же известно, что я могу предложить вам нечто лучшее, чем драка.
— Нет, не можете, — мгновенно откликнулась девочка и резко повернулась к противнику. — Я убью тебя. — С этими словами она вновь бросилась на него.
— А что, если, — перекрывая визг соперников, воскликнула мисс Эйбл, — что, если все мы положим лопаты на плечи и споем походную песню?
Девочка откатилась от противника, набрала полную ладонь грязи и яростно и точно швырнула ею в мисс Эйбл. У мальчика и еще нескольких детей этот смелый поступок вызвал взрыв смеха. Через секунду-другую мисс Эйбл смеялась вместе с ними.
— Вот чертовка, — пробормотал Пол. — Знаешь, Фенелла, я действительно думаю, что хорошая порка…
— Нет, нет, — перебила его Фенелла. — Это у нее метод такой. Слушай.
Никогда не унывающая мисс Эйбл говорила:
— Н-да, выгляжу я, надо полагать, довольно забавно. Ну а теперь, отчего бы нам не придумать какую-нибудь веселую игру? Двое надвое. Выбирайте себе пару.
Дети разбились по парам, а мисс Эйбл, стирая грязь с лица, присоединилась к троим зрителям.
— И как только вы управляетесь с Пэнти, — начал Пол.
— Да нет, все нормально, она слушается, — прервала его мисс Эйбл. — Это первая стычка за семь с половиной часов, и затеял ее Дэвид. Вот он, боюсь, плохо ладит с остальными. Патриция, — крикнула она, — уворачивайся. А ты, Дэвид, постарайся ее поймать. Надо по возможности направить агрессивные импульсы, — пояснила она, — в безопасное русло.
Они оставили ее энергично дирижировать игрой и пошли наверх. На четвертой террасе они столкнулись с высокой и исключительно красивой женщиной, одетой в твидовый костюм, фетровую шляпу и в массивные перчатки с крагами.
— Это моя мать, — сказал Пол Кентиш.
Миссис Кентиш приветствовала Трой довольно рассеянно.
— Вы ведь приехали писать портрет отца, верно? — осведомилась она, благосклонно кивнув на манер сценической вдовствующей герцогини. — Очень мило с вашей стороны. От души надеюсь, вам тут будет хорошо. Правда, в такие времена, как сейчас, никогда нельзя… — Она слегка оживилась. — Впрочем, вы ведь художник, и вряд ли вас удивит богемная обстановка… Она умолкла и повернулась к сыну: — Пол, милый, ну зачем ты стал пешком подниматься? А как же твоя бедная нога? Фенелла, дорогая, тебе не следовало позволять ему…
— Для ноги это только полезно, мама.
Миссис Кентиш покачала головой и посмотрела на раскрасневшегося сына.
— Ну прямо герой. — Ее мягкий голос слегка дрогнул, и Трой со смущением заметила, что глаза у нее наполнились слезами. — Настоящий троянец, — негромко проговорила миссис Кентиш. — Правда, Фенелла?
Фенелла неловко засмеялась, а Пол поспешно отвернулся.
— Куда это ты направлялась? — громко спросил он.
— Напомнить мисс Эйбл, что пора возвращаться. Эти бедные дети слишком много работают. Я не думаю… ладно, оставим это. Боюсь, мисс Аллейн, я довольно старомодна. Мне по-прежнему кажется, что лучшая воспитательница — это мать.
— Хорошо, хорошо, мама, — запротестовал Пол, — но ведь с Пэнти надо что-то делать, разве не так? Это ведь просто ужас какой-то.
— Бедняжка Пэнти, — горько вздохнула миссис Кентиш.
— Ладно, тетя Полин, нам, пожалуй, пора, — сказала Фенелла. — Седрик с минуты на минуту будет, он на двуколке. И насколько я его знаю, и пальцем не пошевелит, чтобы вещи распаковать.
— Седрик! — повторила миссис Кентиш. — Тью-ю!
Она одарила Трой величественной улыбкой и удалилась.
— Мама всегда волну гонит, правда, Фен? — неловко сказал Пол.
— Не только она, — кивнула Фенелла. — Такое уж это поколение. Папа вообще покоя себе найти не может, а тетя Десси — настоящий ураган. По-моему, они от деда унаследовали такой характер, как тебе кажется?
— Да, все, кроме Томаса.
— Все, кроме Томаса. Вам не кажется, — Фенелла повернулась к Трой, — что если в одном поколении бушуют чувства, то следующее бывает слишком сдержанным? Мы с Полом крепки, как железо, правда, Пол?
Трой посмотрела на молодого человека. Он не сводил глаз с кузины. Его темные брови сходились в одну линию, губы были крепко сжаты. Выглядел он чрезмерно торжественно и на вопрос ничего не ответил. «Так-так, — подумала Трой, — да ведь он влюблен в нее».
2
Интерьер Анкретона вполне соответствовал его фасаду. Трой предстояло усвоить, что слово «большой» является здесь ключевым. Большая западная роща, большая галерея, большая башня. Перейдя через большой висячий мост над ныне пересохшим и используемым под пашню рвом, Трой, Фенелла и Пол оказались в большом зале.
Здесь неутомимая фантазия архитектора затеяла игры с елизаветинской эпохой. Переизбыток причудливой резьбы, множество витражей с геральдикой Анкредов, несколько параллельных перекладин, а между ними — там и тут мифические животные в самых разных позах. Когда мифология и геральдика исчерпывали свои возможности, на смену им приходила церковь: фамильные крестики в тесном соседстве с ключами святого Петра и крестом святого Иоанна создавали причудливую мозаику. В глубине зала, лицом к входу, тянулась галерея менестрелей, четко расчерченная знаменами, висящими на одинаковом расстоянии друг от друга. Подними, на стене, полностью закрытой всякого рода грамотами и орнаментом, и должен, как пояснила Фенелла, расположиться портрет. Трой сразу же отметила, что при дневном свете на нем, как на шахматной доске, отразятся цвета витражной геральдики, и портрет будет походить на ребус. Ночью, по расчетам Пола, его будут освещать четыре фонаря, специально установленные под галереей.
В зале и так висело довольно много портретов. Внимание Трой привлекло огромных размеров полотно XVIII столетия над камином, с изображением Анкреда-моряка, грозящего абордажной саблей потоку света, исходящему от сверкнувшей молнии. Моряк выглядел так, будто сам и породил эту молнию. Под полотном, устроившись в просторном кресле и греясь у огня, сидел Седрик.
