Еще на секунду повисла пауза. С весьма озадаченным видом лорд Пастерн вдруг отдал револьвер Морено, который прицелился в него и спустил курок. Затвор щелкнул, но выстрела не последовало. Морено разыграл отвращение и, пожав плечами, переломил револьвер и заглянул внутрь. Тот фонтанчиком выбросил гильзы. Почесав в затылке, Морено уронил револьвер в карман и деловито взмахнул дирижерской палочкой.
— Йипп-ии! — выкрикнул лорд Пастерн.
Оркестр пустился наяривать ураганный шум. Лорд Пастерн метнулся назад и бросился за барабаны. Свет прожектора сосредоточился на нем. Метроном, до сих пор неподвижный, внезапно качнул длинной стрелкой. «Тик-так», — звякал он. Калейдоскопический круговорот разноцветных лампочек мигал и вспыхивал по всей его поверхности и стойке. Лорд Пастерн что есть мочи налегал на барабаны.
— Черт! — выдохнул Эдвард. — При таком темпе он себя прикончит.
Морри Морено извлек откуда-то большой искусственный венок. Промокая глаза носовым платком, он опустился на колени возле Риверы, положил венок ему на грудь и пощупал сердце. Склонив голову, он лихорадочно шарил под венком, потом вдруг поднял взгляд и изумленно посмотрел на барабанную установку, где луч прожектора высветил лорда Пастерна, с экстатической яростью колотящего инструменты. Его соло длилось минуты полторы. За это время подошли четверо официантов с носилками. Морено возбужденно заговорил с ними. Риверу унесли, пока саксофоны издавали гротескные траурные рыдания, а лорд Пастерн, ударив в большой барабан и тут же ослабив натяжение, выдал серию приглушенных стонов.
Метроном звякнул и остановился, загорелся свет, публика щедро аплодировала. Трясущийся, с побелевшими губами Морри указал на лорда Пастерна, который присоединился к нему, блестя потом, в поклоне. Морри сказал что-то неслышное ему и пианисту и вышел, лорд Пастерн двинулся следом. Пианист, контрабасист и три саксофониста заиграли танцевальную мелодию.
— Старый добрый Джордж! — воскликнула Фелиситэ. — На мой взгляд, он был великолепен! Маман, милая, что скажешь? Нед, разве он не рай?
Эдвард ей улыбнулся.
— Он всех поразил, — сказал он и добавил: — Кузина Си, вы не против, если мы с Лайл потанцуем? Ты ведь потанцуешь со мной Лайл, правда?
Карлайл положила руку ему на плечо, и они сделали несколько па, удаляясь от стола. Мимо них скользнул метрдотель и на мгновение задержался возле мужчины за соседним столиком. Мужчина встал, уронил пенсне и с озабоченным лицом прошел мимо Карлайл и Эдварда, направляясь в фойе.
Они танцевали в молчании, уютном и дружеском.
— Как по-твоему, что дальше? — спросил наконец Эдвард. — Он, кажется, уже все перепробовал?
— А на мой взгляд, он был ужасно трогательным и жалким.
— Квинтэссенция глупости. Лайл, у меня не было шанса поговорить с тобой о той истории дома. Наверное, мне не следовало бить малого, учитывая, что творится с Фэ, но правда, это уж было слишком. Мне очень жаль, если я устроил ненужную сцену, но, должен сказать, получил от нее удовольствие. — Когда она промолчала, он добавил: — Ты очень сердишься? Лайл, ты, случайно, не…
— Нет. Совсем нет. Ладно, признаюсь, что сама получила удовлетворение. — Его рука сжала ее. — Я, — добавила она, — стояла на пороге пещеры и охорашивалась.
— Заметила его ухо? Не как капуста деформировано, но явно распухло, и струйка крови. А потом эта невероятная скотина еще имел наглость пялиться на тебя поверх своей гармошки.
— Это все для вида. Чтобы позлить Фэ.
— Я не вполне уверен.
— Если так, то большого успеха он не имел.
— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил Эдвард.
— Она на тебя смотрела, дорогуша.
— Ты хочешь сказать, что Фэ… — Он замер и вдруг покраснел. — Лайл, — начал он, — по поводу Фэ… Случилось нечто очень странное. Это поразительно и… ну… чертовски неловко. Я не могу объяснить, но мне хочется думать, что ты поняла.
Карлайл подняла на него глаза.
— Ты не слишком внятно изъясняешься.
— Лайл, милая… Лайл, понимаешь…
Они обошли в танце сцену. Карлайл сказала:
Вон стоит наш официант и наблюдает за нами. Кажется, он старается поймать твой взгляд.
— К чертям его.
— Да, старается. Вот он идет.
— Наверное, какая-то проклятая газета меня выследила. Да, вам нужен я?
Официант тронул Эдварда за локоть.
— Прошу прощения, сэр. Срочный звонок.
— Спасибо. Пойдем со мной, Лайл. Где телефон?
Помешкав, официант глянул на Карлайл и сказал:
— Если мадам простит, сэр… — Его голос упал до шепота.
— Господи милосердный! — вырвалось у Эдварда. Он взял Карлайл за локоть. — Какие-то проблемы. Кузен Джордж просит, чтобы я пришел к нему. Я отведу тебя за столик, Карлайл.
— Господи помилуй, что он теперь затеял?
— Вернусь, как только смогу. Извинись за меня.
Когда он уходил, Карлайл изумленно заметила, что он очень бледен.
В фойе, которое было почти безлюдно, Эдвард остановил официанта.
— Насколько все скверно? Он сильно поранился?
Тот поднес стиснутые руки к лицу.
— Говорят, он мертв, — сказал официант.
III
Морри Морено сидел теперь за столиком во внутреннем офисе, где до того играл в покер. Проходя через внешнюю комнату, Эдвард слышал шарканье и увещевания, а открыв дверь, увидел потасовку. Сидевшего на корточках Морри поднимали на ноги и тащили через комнату. Он вдруг повис и не сопротивлялся. Сейчас его мягкие руки царапали поверхность столика. Он был растерзан и задыхался, из глаз у него текли слезы, рот раззявился. Позади него стоял Дэвид Хэн и хлопал его по плечу.
— Не надо было тебе этого делать, старина, — сказал он. — Честное слово. Не надо было тебе этого делать.
— Отвяжитесь, — шепнул Морри.
Цезарь Бонн, стискивая руки обычным жестом расстройства, смотрел за спину Эдварду в главный офис. Там за столом сидел мужчина в пенсне и говорил в телефон, но слов было не разобрать.
— Как это случилось? — спросил Эдвард.
— Сам посмотри, — отозвался лорд Пастерн.
Эдвард пересек комнату.
— Его нельзя трогать. — Цезарь Бонн запнулся. — Прошу прощения, сэр. Извините, но доктор Оллингтон сразу сказал, его нельзя трогать.
— Я не собираюсь его трогать.
Он наклонился. Ривера лежал на полу. Его длинное тело аккуратно вытянулось вдоль дальней стены. У ног лежал комичный венок, а чуть дальше аккордеон. Глаза Риверы пусто смотрели перед собой. Нижняя губа отвисла, открывая зубы. Смокинг на нем был распахнут, а перед мягкой рубашки забрызган красным. Из середины красного пятна на груди нелепо выпирал короткий черный предмет.
