— Как объяснил нам Рори, она прятала мои туфли, которые ты дал ей без моего разрешения, в нижнюю кладовую, — мрачно проговорила леди Лакландер.
— Ничего не могу понять — неожиданно вмешался мистер Финн.
— И не удивительно, Окки, — ответила леди Лакландер и рассказала ему историю со своими туфлями. — Она, конечно, понимала, что от них надо избавиться. Я эти туфли обычно надеваю, когда иду на этюды, если только у меня не разыгралась подагра, а служанка, дурочка, упаковала их со всеми остальными вещами. Продолжай, Джордж.
— Позже, когда Аллейн ушел, а вы отправились в дом, я поговорил с ней. Она как-то изменилась, — сказал бедолага Джордж. — Говорить с ней было тяжело. Она вроде как намекала… нет, не то что намекала…
— Постарайся яснее высказывать свои мысли. Она намекала, что скоро твои ухаживания будут вознаграждены?
— Э… э…
— А потом?
— Ну, я вроде как растерялся. Не помню, что я ей ответил. А она… вот уж это был ужас, она стала… как бы это поточнее сказать… угрожать, что ли…
— Пусть будет «угрожать», — сказала леди Лакландер.
— …что, если полиция отыщет седьмую главу, то решат, что я… что мы… что…
— Понятно, Джордж. Что у нас есть мотив для убийства.
— Прямо ужас какой-то! Ну, я ей ответил, что, пожалуй, лучше нам больше не видеться. Почувствовал, что не могу на нее больше смотреть Вот и все, мама, честное слово! Честное слово, Октавиус!
— Да-да, — закивали они. — Успокойся, Джордж.
— И вот так я ей ответил, а она глядит на меня… — сказал Джордж с неожиданным воодушевлением, — глядит на меня, прямо как удав!
— Ну, а ты, мой мальчик, — вставила леди Лакландер, — конечно же, смотрел на нее как кролик.
— Боюсь, что так, — с редкой для него иронией ответил Джордж.
— Ты, разумеется, вел себя скверно, — с горечью произнесла его мать — Ты пренебрег всем тем, чем мы дорожим. Так же, как и несчастный Морис, только он зашел еще дальше Ты позволил бессовестной потаскушке поверить, что, если она овдовеет, ты на ней женишься. Ты бы, разумеется, надоел ей еще пуще покойного Мориса, но — Окки, надеюсь, не рассердится — твой титул, деньги и Нанспардон были бы достаточным возмещением этого ущерба. Впрочем, может, ты ей и нравился, Джордж, — добавила леди Лакландер. — В тебе как-никак есть какое-то примитивное обаяние.
Минуту-другую леди Лакландер взирала на своего умирающего от стыда сына, а потом сказала:
— А вывод один — я говорила об этом нашей Кеттл всего несколько дней назад мы не можем себе позволить терять лицо, Джордж. Мы должны придерживаться существующих норм и не можем поступиться принципами. Будем надеяться, что Марк и Роза расставят все по своим местам.
Она обернулась к мистеру Финну.
— Если и есть что-нибудь хорошее в этом жутком деле, Окки, — сказала она, — так это то, что вы после стольких лет наконец перешли на другой берег Чайна и посетили Нанспардон. Бог свидетель — у нас не было права на это рассчитывать. Мы не можем возместить вам ущерб, Окки. На это нам надеяться не приходится. Тут ничего не попишешь. Так что дело, как говорится, за вами.
Она протянула ему руку, и мистер Финн, чуть замешкавшись, пожал ее.
2
— Понимаете, Олифант, — объяснял Аллейн с присущей ему скромностью, — с самого начала эта история была связана с тем, что все вы говорили мне о полковнике Он был чрезвычайно щепетильным человеком. Ужасно церемонным, как сказал мне главный констебль, и чертовски вежливым, особенно с людьми, которые ему не нравились, и с теми, с кем он был в ссоре. Полковник поссорился с Лакландерами. Невозможно было себе представить, что он останется сидеть на корточках и будет возиться с рыбой, если в ялике перед ним предстанет Джордж Лакландер или его матушка. Или Финн, с которым полковник разругался вдрызг. Кроме того, как указали мне вы с Гриппером, первая рана была получена в результате удара, нанесенного так, как это делают горняки, когда бьют по выросту из скальной породы, находящемуся на уровне нижней подачи. Или, добавим, как игроки в гольф. Кроме того, можно было предположить, что убийца хорошо знаком и с яликом, и с течениями Чайна и что ялик, попав в заводь, не будет виден из-за деревьев. Если помните, в ялике мы нашли желтую заколку миссис Картаретт, рядом — несколько окурков, и на некоторых из них, были следы губной помады.
— Ну, это с ее стороны, выходит, небрежность, — сказал сержант Олифант.
— Точно. Когда я спустился вниз по течению в ялике, заплыл в заводь и увидел, как были сбиты головки маргариток, я мысленно увидел фигуру, стоящую в лодке и лениво помахивающую клюшкой для гольфа: этого человека полковник знал настолько хорошо, что, взглянув на него и поздоровавшись, он продолжал срезать траву, чтобы обернуть рыбу. Может быть, по просьбе Джорджа Лакландера, миссис Картаретт предложила мужу утаить альтернативный вариант седьмой главы, а тот отказался. А может, Лакландер, увлекшись не на шутку, сказал ей, что, если она будет свободна, он женится на ней. А может быть, злоба и раздражение мгновенно овладели ее жестокой душонкой и толкнули ее руки на действие Вот перед ней лысая голова — многократно увеличенный мячик, по которому она уже не раз била под руководством влюбленного Лакландера. И, сбив несколько маргариток, она размахнулась как следует, и через мгновение ее муж уже лежал на берегу с вмятиной от клюшки на виске. В этот момент она превратилась в преступницу, стремящуюся справиться с паникой и готовую на все, чтобы скрыть улики. Вмятину от клюшки она полностью уничтожает, проделав кошмарный трюк с сиденьем-тростью, замеченным ею по дороге с холма. Она наступает на рыбу, пойманную полковником, и на чешуе остается след ее подбитого гвоздиками каблука. Она хватает форель, не знает, как от нее избавиться, но тут видит кошку мистера Финна. Нетрудно представить себе, как она ждет, станет ли кошка есть, и какое облегчение испытывает, когда Томазина принимается за еду. Старушенцию преступница заметила на мосту. Без сомнения, она слышала ссору Финна с полковником, по крайней мере — их громкие крики. Может быть, Старушенция сыграет роль ложной улики? Она кладет рыбу рядом с телом, но пока она несет форель с моста, юбка успевает запачкаться. Потом она возвращает на место сиденье-трость. Тряпка для вытирания кистей сложена и заткнута за лямку рюкзака леди Лакландер. Руки у Китти Картаретт в рыбе. Она вытирает руки этой тряпкой. Потом, уже собираясь воткнуть сиденье-трость в землю, она замечает — скорее всего, у острия — страшные следы того, как была использована трость. В ярости она обтирает острие той же тряпкой, которая и без того вся в пятнах краски. Разумеется, она собирается сложить тряпку и вернуть ее на место, но тут слышит шаги доктора Лакландера, а может быть, и видит его. Она. бросает тряпку и прячется. Когда она выбирается из укрытия, обнаруживается, что доктор все унес с собой.
Аллейн помолчал и потер переносицу.
— Интересно, — сказал он, — пришло ли ей в голову, что так можно бросить тень на леди Лакландер. Хотел бы я знать, когда она вспомнила о том, что и туфли леди Лакландер — на ней.
