После этой тирады Дорси уронил голову в ладони и прикрыл лицо.
— Гая мне очень нравится, — неразборчиво проговорил он из своего укрытия. — И я к ней чертовски привык. Как только я вошел, она бросилась ко мне и… Ну ладно, не будем об этом… Она рыдала в моих объятиях, бедная пташка, и у меня просто сердце перевернулось. Ну, я думаю, вы люди взрослые, что тут объяснять… И тут врывается Бен. Набрасывается на нее, как ястреб. Потом начинает поносить свою жену из-за того эпизода — ну, вы понимаете, о чем я говорю… Он не кричал, но слово это — слово это он произнес свистящим шепотом… Ну, вы понимаете, то, что мог сказать Отелло Дездемоне или… Если вы, конечно, что-нибудь помните из Шекспира.
— Кое-что, — кивнул Аллейн.
— Так вот, Гая все еще прижималась ко мне, и тут он сказал то же самое о ней… Я легонько оттолкнул Гаю и от души ему врезал. Прости господи, даже приятно вспомнить… Не помню, чтобы я что-нибудь говорил при этом. Скорее всего, нечто невразумительное. Он сразу заткнулся и пошел к себе — залечивать и пудрить свою физиономию. И в последнем акте, когда мы были с ним на сцене вместе, я видел, как у него наливается синяк под глазом…
— А как он вел себя во время последнего акта?
— Ну, что касается меня, то он просто избегал смотреть в мою сторону. Или смотрел искоса. В принципе, играл он неплохо, но потом… Он сделал совершенно непростительную вещь. Перри, конечно, не самый лучший артист на белом свете, но для Бена он был почему-то как бельмо на глазу. И вот Бен попросту наступает ему на ногу, и бедняга Перри чуть не падает! Это было просто черт знает что! Вскоре Бен ушел со сцены, и я больше не видел его до того самого момента, как его вынесли под простыней… Вот и все, джентльмены.
Аллейн молчал, задумчиво глядя на Дорси. Джей Дорси прикурил с автоматическим изяществом и фацией, как актер старой школы, который и в жизни все делает красиво… Но руки его слегка дрожали… Сколько ему лет, подумал Аллейн. Пятьдесят? Пятьдесят пять? Или все шестьдесят? Значит, у него, так сказать, бабье лето, а это — непростое испытание для стареющего человека…
— Да, чертовски неприятное дело, — сказал Аллейн вслух. — У меня есть к вам еще только один вопрос. Не могли бы вы более подробно объяснить, что имел в виду Беннингтон, когда вы ударили его?
— Нет уж, здесь вы меня увольте! — заявил Дорси.
— Но он сказал это при мисс Гейнсфорд, так ведь?
— Надеюсь, вы не станете спрашивать об этом Гаю! — Дорси покраснел. — Это просто недопустимо!
— Для офицера полиции, ведущего расследование, допустимы, увы, и еще более неприятные вопросы! — заметил Аллейн холодно, думая, что мисс Гейнсфорд даст сто очков форы старому мистеру Дорси в понимании подобных щекотливых материй… — А как вы думаете, Беннингтон мог говорить об этом самом эпизоде с кем-нибудь еще?
— Ну, если учитывать его полужидкое состояние, он мог поделиться этим хоть с телеграфным столбом!
— Ну что ж, — усмехнулся Аллейн. — Мы попробуем найти и этот телеграфный столб…
— Поймите, суперинтендент, это касалось только его и его супруги. Понимаете? Больше никого…
— Однако даже из маленького эпизода может вырасти мотив для самоубийства! — поучительно поднял палец Аллейн.
Дорси быстро взглянул на суперинтендента.
— Самоубийства? Вы сказали — самоубийства? Но почему?..
— Ну, например, позор, — предположил Аллейн. — Или он просто почувствовал к себе отвращение, если протрезвел от вашего меткого удара… Ведь надо полагать, они с женой давно уже жили раздельно?
— Я чувствую, у вас талант читать между строк, — презрительно скривился Дорси.
— Нужно быть слепоглухонемым ослом, мистер Дорси, чтобы этого не понять… Во всяком случае, спасибо вам. Не думаю, что в ближайшее время мне понадобится снова вас беспокоить…
Дорси направился к двери, но там обернулся.
— Знаете, Аллейн, если вы ищете мотивы, то вы их тут найдете чуть не у каждого… Актеры уж такие люди, нервные… А Бен не был особенно приятным человеком. Даже бедняга Перри, казалось, готов был из него кишки выпустить после этих издевательств на премьерном спектакле! Так что эмоции хлещут через край, особенно в такой день!
— Это я понимаю, — кивнул Аллейн.
— Ну хорошо… Могу ли я, наконец, забрать девочку домой?
— Прошу прощения, — возразил Аллейн, — увы, нет. Пока нет.
* * *
— Ну-с, Братец Лис,
[2]
что вы там поначеркали в своем блокноте? — спросил Аллейн.
Фокс живо перелистал свою записную книжку.
— Можно сказать, одни отрицательные улики. Алиби у всех молодых студийцев, которые даже не досмотрели пьесу до конца и разошлись по домам. Исключаем также двух костюмеров-мужчин, управляющего сценой Клема Смита и его ассистента, а также рабочих сцены. Все они либо следили за действием, либо занимались своей работой. По их заявлениям, сделанным независимо, их показания полностью перекрываются.
— Ну что ж, и то неплохо.
— Странно, что здесь нет женщин-костюмерш, — удивился Фокс.
— Единственной костюмершей у них была мисс Тарн, и похоже, она пробыла в этом качестве не более суток, после чего у нее явно началась «звездная болезнь»… Наверное, она и вправду актриса, потому что таких костюмерш я не встречал — это всегда какие-то чопорные, сварливые старые девы с печальным прошлым и еще менее веселым будущим… А у мисс Тарн явно есть будущее. Не думаю, что она способна была что-нибудь сделать с Беннингтоном, однако косвенно могла спровоцировать конфликт. Ведь это из-за ее появления в театре племянница Беннингтона лишилась роли. Вообще говоря, эта племянница, на мой взгляд, просто редкая кретинка. Такую не то что на сцену нельзя пускать, ей и пончики продавать хороший хозяин не даст, если, конечно, ему небезразлична судьба пончиков… А мисс Тарн мне кажется довольно приятной особой… Так что уж извините за личные пристрастия, старина, но…
— Эта ваша приятная особа — тоже племянница, только мистера Пула. Племянница или там троюродная сестра, я не совсем понял…
— Да в этом деле на каждом шагу — какие-то тайные отношения и полный туман… Вам удалось что-нибудь выудить у костюмера Беннингтона?
— Крайне мало! — вздохнул Фокс. — Похоже, покойный любил пить в одиночку и не жаловал своего костюмера… Беннингтон часто приказывал ему выйти и найти себе какое-нибудь занятие, например, прислуживать другим актерам… Правда, в этот вечер костюмеру пришлось гримировать синяк на скуле Беннингтона и держать ватку со спиртом. А потом Беннингтон его выслал. Короче говоря, последний раз костюмер заглянул в гримерную хозяина после того, как покойный вышел на сцену в третьем акте.
— Этот парень разговорчив?
