– Будем надеяться, что это неправда.
Вернулась Трой.
– Посол Нгомбваны, – сказала она, – хочет
переговорить с тобой, дорогой.
– Да благослови Господь его курчавые седины, –
пробормотал Аллейн, возводя глаза к потолку.
У самой двери он остановился.
– Кстати, Сэм, вот вам еще одно совпадение по части
Санскрита. Сдается мне, я тоже видел его – три недели назад, в Нгомбване, он
стоял во всех его браслетах и серьгах на ступенях своего прежнего заведения.
Или это был единственный и неповторимый Санскрит, или я сам – перемещенный
голландец в бусах и светлых локонах.
IV
У Чаббов Люси особых возражений не вызвала.
– Раз она здорова, сэр, – сказала миссис Чабб, – так
чего же я буду возражать. Пускай мышей отпугивает.
Всего за неделю Люси удивительным образом расцвела.
Шерстка стала лоснистой, глаза яркими и вся она округлилась. Привязанность ее к
мистеру Уипплстоуну становилась все более явственной, и он уже начал опасаться
(что и отметил в своем дневнике), как бы ему не обратиться в трясущегося над
нею старого дурака. “Очаровательная зверушка, – писал он. – Признаюсь, ее
внимание мне льстит. А какие у нее милые повадки”. Милые повадки состояли в
том, что Люси не спускала с него глаз; что когда он приходил домой после
часового отсутствия, встречала его так, словно он возвратился с Северного
полюса; что она носилась под дому, задрав хвост и разыгрывая изумление при
встречах с ним; и что по временам, охваченная внезапным приливом чувств, она
хватала его за руку передними лапами, молотила по ней задними, притворялась
будто вот-вот укусит, а после облизывала руку, громко мурлыча.
Иметь какое-либо дело с красной шлейкой она наотрез
отказалась, но зато сопровождала мистера Уипплстоуна во время вечерних прогулок
к немалому его испугу, во всяком случае поначалу. Впрочем, Люси хоть и
убегала вперед, чтобы выскочить на него из какой-нибудь засады, от собственно
улицы держалась подальше, так что совместные походы вскоре вошли у них в
привычку.
Только одно обстоятельство огорчало обоих,
обстоятельство довольно любопытное. Люси с довольным видом прогуливалась по
Каприкорн-Мьюс, но лишь до тех пор, пока они не проходили мимо гаража и не
оказывались ярдах в тридцати от свинодельной гончарни. Дальше она не шла ни в
какую. Она либо удирала домой на собственный страх и риск, либо проделывала
знакомый трюк – вспрыгивала мистеру Уипплстоуну на руки. В этих случаях он с
огорчением обнаруживал, что Люси вся дрожит. Он решил, что кошка запомнила
происшедший с нею несчастный случай, однако это умозаключение почему-то
удовлетворяло его не вполне.
“Неаполя” она тоже побаивалась – из-за привязанных
снаружи собак, однако во время одной из прогулок в магазинчике покупателей не
оказалось, стало быть отсутствовали и собаки, так что Люси зашла вместе с
хозяином вовнутрь. Мистер Уипплстоун извинился и взял ее на руки. Он уже
подружился с мистером и миссис Пирелли и теперь рассказал им про Люси. Реакция
их показалась ему несколько странной. Рассказ сопровождался восклицаниями “poverina”
и иными звуками, посредством которых итальянцы общаются с кошками. Миссис
Пирелли протянула Люси палец и негромко заворковала. Затем она заметила белый
кончик хвоста и вгляделась в кошку внимательнее. После чего принялась что-то
втолковывать мужу по-итальянски. Муж, серьезно кивая в ответ, раз десять подряд
повторил “Si”.
– Вы ее узнали? – спросил встревоженный мистер
Уипплстоун. Они ответили, что вроде бы да. Миссис Пирелли по-английски почти не
говорила. Женщина она была крупная, теперь же, пытаясь объяснить нечто
мимическими средствами – надувая щеки и выставив перед грудью согнутые
кренделем руки, – показалась еще крупнее. При этом она дергала головой в
сторону ведущего к Баронсгейт проулка.
– Вы про этих гончаров! – воскликнул мистер
Уипплстоун. –Хотите сказать, что это их кошка?
И тут он с изумлением увидел, как миссис Пирелли
сделала еще один жест, куда более древний. Она перекрестилась. И положила
ладонь на руку мистера Уипплстоуна.
– Нет-нет-нет, – сказала она. – Не отдавать обратно.
Нет. Cavito, cavito.
– Кошка?
– Нет, синьор, – сказал мистер Пирелли. – Жена
говорит “плохие”. Они плохие, жестокие люди. Не возвращайте им вашу кошечку.
– Нет, – конфузясь, сказал мистер Уипплстоун. – Ни
за что не верну. Благодарю вас. Я этого не сделаю.
И больше он никогда не водил Люси на Каприкорн-Мьюс.
Миссис Чабб Люси признала в качестве подательницы
пищи и в соответствии с этим выполняла обязательный ритуал, состоявший в том,
что Люси терлась головой о ее лодыжки. Мистера Чабба она попросту не замечала.
Изрядную часть времени она проводила в садике на
заднем дворе, исполняя безумные балетные па в погоне за воображаемыми
бабочками.
Как-то утром, в половине десятого – спустя неделю
после обеда у Аллейнов – мистер Уипплстоун сидел у себя в гостиной, решая
напечатанный в “Таймсе” кроссворд. Чабб отправился за покупками, а миссис Чабб,
закончив домашние дела, “обихаживала” мистера Шеридана в его подвальной
квартире. Мистера Шеридана, который, сколько сумел выяснить мистер Уипплстоун,
чем-то там занимался в Сити, будними утрами дома никогда не бывало. Миссис Чабб
должна была вернуться в одиннадцать, чтобы заняться вторым завтраком мистера
Уипплстоуна. Заключенное ими соглашение работало лучше некуда.
Мистер Уипплстоун застрял на особо мудреном слове, и
тут внимание его привлек странный шум, своего рода приглушенная жалоба Люси,
словно бы мяукавшей с набитым ртом. Она вошла в комнату пятясь, опустив голову,
приблизилась и уронила к его ногам что-то тяжелое. После чего села и уставилась
на хозяина, склонив голову набок и вопросительно подрагивая, каковую ее манеру
мистер Уипплстоун находил особенно милой.
– Ну, и что же ты мне притащила? – спросил он.
Он наклонился и поднял принесенный кошкой подарок.
Это была керамическая штучка размером с медальон, однако тяжелая, и надо
думать, заставившая потрудиться ее бедные маленькие челюсти. Глиняная, кусающая
свой хвост рыбка, с одной стороны покрытая белой краской. В спине у рыбки была
просверлена дырка.
– Где ты ее взяла? – строго спросил мистер
Уипплстоун.
Люси приподняла лапку и улеглась, лукаво поглядывая
на него, затем вдруг вскочила и выбежала из комнаты.
– Удивительное существо, – пробормотал мистер
Уипплстоун. – У Чаббов она ее, что ли, стащила?
И как только миссис Чабб вернулась, он позвал ее и
показал ей рыбку.
– Это не ваша, миссис Чабб? – спросил он.
У миссис Чабб имелся особый прием – не отвечать на
вопрос сразу – к нему-то она теперь и прибегнула. Мистер Уипплстоун протянул ей
рыбку, но она ее не взяла.
– Кошка откуда-то принесла, – объяснил мистер
Уипплстоун, который всякий раз, как ему случалось упоминать Люси Локетт при
Чаббах, почему-то принимал безразличный тон. – Не знаете, откуда это?
