– Был пуристом, когда ухаживал за
будущей женой.
Трой в зеленом бальном платье
сидела на кровати и натягивала длинные перчатки.
– А неплохо все получилось, –
сказала она. – У нас с тобой. Ты не находишь?
– Нахожу.
– Нам здорово повезло.
– Еще как.
Он помог ей застегнуть перчатки.
– Замечательно выглядишь, –
сказал он. – Тронулись?
– В элегантном наемном лимузине,
который ждет у наших дверей?
– Именно.
– Ну что ж, вперед, вперед, рога
трубят.
Полиция перекрыла движение в
Дворцовых Садах и потому привычного скопления зевак у нгомбванского посольства
не наблюдалось. Ступени устилал красный ковер, потоки света и звуки музыки,
относящейся примерно к той же поре, в которую строился особняк, изливались
сквозь широко распахнутые двери. Целая галактика черных и белых мужчин в
ливреях, открывала дверцы машин и захлопывала их.
– О, Господи, я забыла проклятую
карточку! – воскликнула Трой.
– Она у меня. Пошли.
Пригласительные карточки, как
увидел Аллейн, внимательнейшим образом рассматривались принимавшими их
мужчинами и затем передавались другим мужчинам, скромно сидевшим за столиками.
В глубине дома мелькнул, вызвав у Аллейна улыбку, суперинтендант Гибсон в
цилиндре и фраке, смахивающий на полномочного представителя “Старого Доминиона”.
Гости, которым требовалось
раздеться, сворачивали от дверей к гардеробным, расположенным справа и слева, а
вернувшись в вестибюль, направлялись к началу двойной шеренги нгомбванских
гвардейцев, где называли свои имена величественному черному мажордому, который
выкликал их с гулкой размеренностью боевого барабана.
Трой и Аллейну снимать с себя
было нечего, поэтому они сразу вступили в ведущий к Президенту живой коридор.
В дальнем конце его на ступеньках
зала приемов возвышался Громобой, помпезный, с копьеносцем за спиной, в
парадном мундире, создатель которого определенно вдохновлялся наполеоновской
Старой Гвардией, испытывая, впрочем, отчасти сдерживавшее его влияние
Сандхерста.
– Невероятно, – пробормотала
Трой. – Боже мой, он просто великолепен!
Ей хочется его написать, подумал
Аллейн.
Справа от Громобоя стоял посол,
облаченный в похожий, хоть и не столь пышный мундир. На лице его читалось сдержанное
волнение. За ними в величественных позах застыли их личные помощники.
– Мистар и миссис Родерик Аллейн!
Широкая, чарующая улыбка
вспыхнула на лице Громобоя. Он громко произнес:
– Вот уж с кем меня знакомить не
надо, – и обхватил ладонь Аллейна своими затянутыми в перчатки лапищами.
– А это его прославленная
супруга! – громогласно объявил он. – Очень рад. Мы еще поговорим попозже. Я
собираюсь просить вас об услуге. Хорошо?
Аллейны двинулись дальше,
сознавая себя объектами неявного, но общего внимания.
– Рори?
– Да, я знаю. Нечто особенное, не
так ли?
– Фью-ю-ю!
– Как-как?
– “Фью”. Присвист, означающий
“глазам своим не верю”.
– Прости, не расслышал из-за
Гильберта с Салливаном.
Они уже вошли в большой зал. На
галерее оркестранты под ненавязчивым присмотром людей Гибсона смаковали
“Гондольеров”.
Когда
кругом такие шишки,
Что
делать бедному парнишке?
весело и почти неслышно напевали
они.
По залу плыли подносы с шампанским. Шуточки по
поводу констеблей в сапогах и мешком сидящих ливрей здесь были бы неуместны.
Различить среди прочих белых слуг людей Фреда Гибсона казалось делом почти
невозможным.
Как описать запах большого приема? Сквозь
великолепную смесь ароматов косметики, духов, цветов, лосьонов для волос,
отдаленных запахов еды и напитков, не пробивалось ли здесь что-то еще,
свойственное только этому празднеству? Похоже, где-то поблизости жгли эту штуку
– как ее? – сандарак? Да, конечно. Аллейн помнил запах по дворцу Президента в
Нгомбване. Плюс безошибочно чужеродный душок людей с другим цветом кожи.
Высокие окна были задернуты шторами, но в огромной комнате еще сохранялась
прохлада. Люди перемещались по ней, как хорошо вышколенные статисты в главной
сцене исторического фильма.
Аллейны увидали немало знакомых: людей, портреты
которых Трой когда-то писала для Королевского общества Британского содружества
наций; большого белого вождя Аллейна с супругой; кое-каких его знакомых из
Министерства иностранных дел и, что было для них неожиданностью, его брата,
сэра Джорджа Аллейна: высокого, красивого, с первого взгляда определяемого
посол и полностью предсказуемого. Трой ничего против зятя не имела, но Аллейн
всегда считал его ослом.
– Господи! – сказал сэр Джордж. – Рори!
– Джордж.
– И Трой, дорогая. Вы прелестны до неприличия.
Очаровательно! Очаровательно! А что, позволь тебя спросить, ты-то делаешь на
этой galиre, Рори?
– Меня подрядили присматривать за серебряными
ложками, Джордж.
– Неплохо, ха-ха. Честно говоря, – сказал сэр
Джордж, игриво склоняясь к Трой, – между нами двумя и ближайшим фонарным столбом,
понятия не имею, как я и сам здесь оказался. Не считая, конечно, того, что нас
всех пригласили.
– Всю семью, ты имеешь в виду? – поинтересовался его
брат. – Близнецов, жену и прочих?
– Ты все шутишь. Я имею в виду, – продолжал он,
обращаясь к Трой, – corps diplomatique или по крайности тех из нас, кто
имел честь представлять правительство Ее Величества в “нездешних краях”, – сэр
Джордж снова впал в игривость и радостно закончил. – И вот мы здесь! А зачем,
никто толком не знает.
– Полагаю, для создания возвышенной атмосферы, – с
серьезным видом высказался Аллейн. – Смотри-ка, Трой, там Сэм Уипплстоун.
Пойдем, поздороваемся с ним.
– Пойдем.
– Еще увидимся, Джордж.
– Насколько я понял, нас ожидает подобие fete
champetre.
– Верно. Смотри, в озеро не свались.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Трой
сказала:
– На месте Джорджа я бы тебя пришибла.
Мистер Уипплстоун стоял у возвышения, устроенного
перед развешанным по стене нгомбванским оружием. Чуть поблекшие волосы его были
изящно причесаны, на несколько замкнутом лице изображалось ласковое внимание.
Настороженно поблескивал монокль. Завидев Аллейнов, он радостно улыбнулся и
устремился им навстречу.
– На редкость пышный прием, – сказал он.
– Вы имеете в виду, непропорционально пышный? –
подсказал Аллейн.
