–
Выстрел, сэр.
–
Как по-вашему, откуда донесся звук?
–
Из дома, сэр.
–
Так. Ну, хорошо, Чабб. Не могли бы вы по возможности точнее описать ваши впечатления
от того, что последовало за выстрелом? В шатре, я имею в виду.
Никаких
отчетливых впечатлений у него, как выяснилось, не сохранилось. Люди вскочили на
ноги. Одна из дам взвизгнула. А какой-то джентльмен крикнул, что не надо паниковать.
(Джордж, подумал Аллейн.)
–
Да-да. Но меня интересует, что вы видели с того места, на котором
стояли.
Трудно
сказать, деревянным голосом сообщил Чабб. Слишком много людей металось
туда-сюда. Аллейн сказал, что они выглядели... не правда ли?
–
Да, вроде черных теней на ярком экране, – согласился Чабб.
–
А охранник, тот что с копьем? Он ведь был слева от вас. И довольно близко.
Верно?
–
Только вначале, сэр. До того, как в шатре погас свет.
–
А потом?
Чабб
некоторое время помолчал:
–
Точно сказать не могу, сэр. Мне, вроде как, было не до того.
–
Что это значит?
Чабба
вдруг прорвало.
–
Он меня скрутил, – сказал он. – Наскочил на меня. На меня! Со спины. На
меня!
–
Наскочил? Вы хотите сказать, копьеносец?
–
Да нет. Другой черный ублюдок.
–
Лакей?
–
Ага. Как набросится. Со спины. На меня!
–
И как же он вас скрутил? Полунельсоном?
–
Шею локтем зажал! Я и пикнуть не мог. Да еще в спину давил коленом.
–
Почему вы решили, что это был черный лакей?
–
Ну, это я сразу понял. Мгновенно.
–
Да, но как?
–
Во-первых, рука была голая. И запах: вроде постного масла. Я сразу понял.
–
И сколько времени он вас продержал?
–
Довольно долго, – сказал Чабб, потирая пальцами шею. – Его дружку хватило
времени, чтобы поорудовать пикой.
–
Он продержал вас, пока не зажегся свет?
–
Нет, сэр. Только пока дело не было сделано. Так что я ничего и не видел. Удара
пикой, то есть. Он меня чуть не пополам согнул. Меня! – Чабб повторял
это с нарастающей злобой. – Но я слышал. Звук. Тут уж не ошибешься. И как тело
упало.
Сержант
кашлянул.
–
Это чрезвычайно важно, Чабб, – сказал Аллейн. – Я уверен, вы сами это понимаете,
верно? Вы говорите, что нгомбванский лакей набросился на вас, скрутил и держал,
пока охранник не ударил копьем посла?
–
Сэр.
–
Отлично. А почему, как вы думаете? Я хочу сказать, почему он скрутил именно
вас?
–
Я же совсем рядом стоял, сэр, разве нет? Мог помешать им или быстро что-нибудь
сделать, правильно?
–
А скажите, там был такой небольшой стул с твердым сиденьем, его опрокинули,
когда напали на вас?
–
Может быть, – помолчав, ответил Чабб.
–
Сколько вам лет, Чабб?
–
Мне, сэр? Пятьдесят два, сэр.
–
Чем вы занимались во время Второй мировой?
–
Служил в командос, сэр.
–
А! – негромко откликнулся Аллейн. – Понимаю.
–
В те дни он бы со мной не справился, сэр.
–
Не сомневаюсь. И еще одно. После выстрела и перед нападеньем на вас – вы не
видели, как посол вскочил на ноги? Не видели его силуэта на фоне экрана?
–
Сэр.
–
Вы узнали его?
Чабб
молчал.
–
Так как же – узнали?
–
Не могу сказать, сэр. Узнал, но не совсем.
–
Как это “не совсем”?
–
Все ведь произошло так быстро, правда? Я... я, кажется, решил, что это другой.
Президент.
–
Почему?
–
Ну... Потому что. Сами знаете, сэр, он сидел рядом с Президентом. Он должно
быть вскочил на ноги, сэр, так? И стоял, словно он тут, как говорится, главный
начальник. А Президент чего-то орал на ихней тарабарщине, верно?
–
То есть вы хотите сказать, Чабб, что посла убили, ошибкой приняв его за Президента?
–
Сказать я этого не могу, сэр, откуда мне знать? Наверняка, то есть. Но вообще-то,
дело возможное. Очень может быть, что и так.
–
А вы не видели, на копьеносца никто не набрасывался?
–
На этого? Да кому он нужен? Это на меня навалились, разве нет? А этот:
ему еще дело надо было сделать.
–
Он утверждает, что получил рубящий удар по шее и что человек, нанесший удар,
вырвал у него копье. Говорит, что не разглядел этого человека. Возможно, вы
помните, что когда зажегся свет и все увидели тело, копьеносец, скорчившись,
сидел на земле в тыльной части шатра.
Пока
Аллейн говорил, оживление, охватившее Чабба, спало. Теперь он, как и в начале
разговора, смотрел прямо перед собой с таким деревянным выражением, что даже
кровь, отхлынувшая от лица Чабба и вскоре вернувшаяся, покрыв его неровными
темными пятнами, казалось, не имела никакого отношения к обуревавшим его чувствам.
Он
открыл рот лишь для того, чтобы повторить свое начальное утверждение.
–
Насчет это я не знаю. Ничего такого не заметил.
–
Вот как? Но вы же находились рядом с копьеносцем. Стояли около него. Я,
помнится, видел вас там.
–
Я был немного не в себе. Оттого, что они со мной сделали.
–
Да, похоже на то. А лакей, который, как вы говорите, напал на вас, был еще там,
когда зажегся свет?
–
Лакей? Да нет, лакей удрал.
–
И вы его больше не видели?
Чабб
сказал, что не видел, добавив, что так и так не может отличить одного черномазого
ублюдка от другого. Привычные манеры слуги, как и тщательное построение фраз,
исчезли почти бесследно. В голосе его звучала злоба. Аллейн спросил, почему он
сразу не сообщил полиции о нападении на него. Вопрос явно огорчил и обидел
Чабба. Как бы это он сообщил, когда полицейские начали сортировать их, делить
на группы и велели всем помалкивать и не путаться под ногами, а вопросы и
заявления это, мол, после?
Лоб
Чабба покрылся потом, он сцепил руки за спиной. Ноги уже не те, пожаловался он.
Аллейн сказал, что сержант отпечатает его показания, а его попросят прочитать
их и подписать, если там все будет правильно.
–
А пока, – прибавил он, – отправляйтесь домой, к мистеру Уипплстоуну.
Чабб
снова одеревенел и встревоженно сказал:
–
Прошу прощения, сэр, я не знал, что вы...
