И
он сообщил, что удалось найти гильзу от люгера. На земле, под окном уборной.
Впрочем, пулю так и не обнаружили.
–
Хотя не думаю, – с досадливым удовлетворением сказал Гибсон, – что нам стоит
лить по этому поводу слезы. Взгляните-ка.
Он
открыл большую, бледную ладонь. Аллейн и Фокс склонились над ней.
–
Пыж? – сказал Фокс. – Ну и ну! Постойте-ка. Это что же получается?
–
Да, Фред – сказал Аллейн. – Я совсем не уверен, что ты потерпел неудачу.
Они
покинули посольство.
Когда
Аллейн добрался до дому, Трой еще не спала. Она окликнула его, избавляя от
стараний не разбудить ее. Он вошел в спальню. Трой сидела на кровати, обхватив
руками колени.
–
Прием получился не особо удачный, – сказал он. – Прости, голубка.
–
Тебе удалось?..
–
Нет. Трой, мне пришлось отправить тебя домой, ничего тебе не сказав. У меня не
было на это времени. Ты сильно испугалась?
–
Да я по сути дела почти ничего и не видела. Хотя... да... видела, конечно, но
как-то странно, все казалось мне... нереальным. И только на миг – на
секунду-другую. В определенном смысле, я не поверила своим глазам.
–
Ну и хорошо.
–
Все так метались вокруг.
–
Что верно, то верно.
–
А ты очень умело выпроводил нас оттуда.
–
Правда?
–
Да. Но послушай, – она на миг прикусила губу и спросила, стараясь произносить
слова побыстрее, – это было копье, правда? Его закололи?
Он
кивнул и, протянув руку, отвел с ее глаз прядь немного растрепанных темных
волос.
–
Значит, – сказала Трой, – ты арестовал это великолепное создание?
–
Громобой утверждает, что великолепное создание ничего дурного не сделало. Да мы
и не вправе распоряжаться внутри посольства. Диковинное получается дело. Хочешь
послушать?
–
Не сейчас. Ты бы поспал.
–
Ты бы тоже. Я залезу в ванну. С добрым утром, любовь моя. О – совсем забыл! Я
принес тебе подарок от Громобоя!
–
Мне? Какой?
–
Он хочет, чтобы ты его писала. Это его идея, не моя.
Несколько
секунд Трой оставалась недвижимой. Потом бросила на Аллейна полный восторга
взгляд и зарылась носом в подушку.
Аллейн
смотрел на нее и думал о том, что принято называть артистическим темпераментом.
Наконец, он тронул ее волосы и в пробивающемся сквозь окна бледном утреннем
свете побрел в ванную комнату.
Глава шестая
Ранний вечер в Каприкорнах
Когда
под вечер следующего дня Аллейн подошел к дому номер один по Каприкорн-Уок –
мистер Уипплстоун позвонил к нему домой и передал через Трой просьбу зайти –
его встретила на крыльце кошка, Люси Локетт.
С
видом собственницы она сидела на ступеньке и внимательно разглядывала Аллейна.
–
Я тебя знаю, – сказал он. – Добрый вечер, дорогая.
Он
протянул ей палец, Люси поднялась, старательно потянулась, зевнула, и примерно
на вершок приблизив к пальцу усы, замерла. В открытое сводчатое окно выглянул
мистер Уипплстоун.
–
А, вот и вы, – сказал он. – Одну секунду.
Люси
ловко перескочила с крыльца на подоконник, а оттуда на грудь хозяину, который
вскоре, так и держа ее на руках, открыл входную дверь.
–
Входите, входите, – сказал он. – Мы вас ждали.
–
Какой у вас приятный дом.
–
Вы правда так думаете? Должен признаться, мне он нравится.
–
Вам не пришлось далеко идти прошлой ночью, вернее сегодняшним утром.
–
Нет. Знаете, Аллейн, когда я вернулся домой в такое немыслимое время, я поймал
себя на том, что гадаю – ну, почти гадаю, – не причудилось ли мне
случившееся. Что-то вроде прыжков туда-сюда во времени, как в фантастических
пьесах: кажется, будто все произошло в другой временной плоскости. Эта история
настолько – э-э – настолько не вязалась с реальностью.
–
И не вязалась, и не вяжется, – согласился Аллейн.
Мистер
Уипплстоун, как обнаружил Аллейн, и сам не очень вязался с реальностью. Чтобы
увериться в этом, достаточно было взглянуть на него, чопорно восседающего за
письменным столом – отлично сшитый костюм, полувоенная стрижка, скромный
галстук, элегантные запонки, монокль и скребущая лапами безупречный жилет маленькая
черная кошка.
–
Так вот, насчет Чабба, – озабоченно говорил он. – Я ужасно волнуюсь за Чабба.
Понимаете, я не знаю... он ничего не рассказывает... и должен сказать, миссис
Чабб выглядит просто неописуемо плохо.
–
Он не рассказывал вам, как на него напал черный лакей?
–
Он мне вообще ничего не рассказывал. А сам я чувствую, что пытаться расспрашивать
его неразумно.
–
Что вы вообще думаете о Чаббе? Какое мнение, в общем и целом, составили вы о
нем за время, что он у вас служит?
Выразить
это мнение оказалось для мистера Уипплстоуна делом нелегким, однако в конечном
итоге выяснилось, что с его точки зрения Чаббы настолько близки к совершенству,
что о разнице уже и говорить не приходится. В сущности, задумчиво поведал
мистер Уипплстоун, ему всегда казалось, что таких слуг давно уж не существует –
разве у какого-нибудь миллионера сыщется один-другой.
–
Я иногда думаю, что оба они слишком хороши, чтобы быть настоящими. Зловещая
мысль! – закончил он.
–
Вы, помнится, говорили, что у Чабба зуб на черных.
–
Да, пожалуй. Именно такое у меня создалось впечатление. Когда я в первый раз
осматривал дом, мы оказались в комнате наверху и – о, Господи, это же он и был,
бедняга, – посол шел внизу по улице. Чаббы стояли у окна и увидели его. В
общем-то, ничего особенного не произошло. Но они просто глаз от него оторвать
не могли. Аллейн, дорогой, вы же не станете делать отсюда нелепый вывод, будто
Чабб... – да нет, конечно не станете.
–
Я думаю лишь о том, как мог предрассудок, связанный с цветом кожи, повлиять на
его показания. Когда мы с ним беседовали, он более чем откровенно высказался о
своей неприязни к цветным.
–
Что же тут удивительного, если его, по вашим словам, едва не задушили!
–
Это он так говорит.
–
Вы ему верите?
–
Не знаю, – со странной ноткой в голосе сказал Аллейн. – Возможно, верю. Однако
я чувствую – что-то у него не вяжется.
–
Послушайте, – сказал мистер Уипплстоун, – ведь в конце-то концов вся эта
история, вероятно, объясняется очень просто. Нгомбванский охранник по
неизвестной нам причине сговорился с лакеем убить посла либо Президента. В
самый ответственный момент лакей обнаружил, что Чабб преграждает ему дорогу, и
скрутил его, чтобы дать охраннику возможность совершить убийство. Охранник
прикончил посла. А Президенту сказал, что его, как выражается мой бедный Чабб
“вырубили”.
