–
Замечательно. С удовольствием выпью чашку чаю.
Люси,
недолго поцарапав когтями дверь, ухитрилась открыть ее достаточно широко, чтобы
она могла выйти – трубой задрав хвост и отпустив напоследок двусмысленное замечание.
–
По временам, – сказал мистер Уипплстоун, меня так и подмывает вытянуть из
Чаббов все, что они знают.
–
О Шеридане и Кокбурн-Монфорах?
–
Ну да. Разумеется, осторожно. Но нет, ничего из этого не выйдет. Во всяком
случае, – и мистер Уипплстоун, словно осуждая себя, махнул рукой, – у меня.
–
Думаю, вы правы, – сказал Аллейн. – А вы не будете против, если я переговорю с
миссис Чабб?
–
Здесь? Сейчас? – с явным неудовольствием спросил мистер Уипплстоун.
–
Ну... если угодно, чуть позже.
–
Она ужасно расстроена. И из-за того, что черный лакей так обошелся с Чаббом, и
из-за последующего допроса.
–
Я постараюсь не усугублять ее горестей. В сущности, Сэм, это не более чем рутинный
разговор.
–
Что ж, остается надеяться, что таким он и будет. Чш!
Он
поднял вверх палец. Откуда-то снаружи послышалась прерывистая череда то ли
толчков, то ли ударов. Они становились все громче.
Аллейн
подошел к двери, которую Люси Локетт оставила приоткрытой, и выглянул в прихожую.
Он
увидел Люси, которая задом, враскоряку спускалась по ведущей наверх лестнице,
волоча за собой на цепочке некий предмет. Добравшись донизу, она с трудом
подцепила его зубами, приглушенно мяукая, миновала Аллейна, вошла в гостиную и
уронила свою добычу к ногам мистера Уипплстоуна.
–
О нет, нет! – возопил он. – Опять! Господи-Боже, опять!
Да,
это опять была глиняная рыбка. Пока мистер Уипплстоун с живейшим отчаянием
взирал на нее, из коридора донеслось позвякивание посуды. Аллейн с чрезвычайным
проворством сгреб рыбку и сунул ее в карман.
–
Ни слова, – сказал он.
Вошла
миссис Чабб с чайным подносом.
Аллейн
поздоровался и перенес к креслу мистера Уипплстоуна маленький столик.
–
Я не ошибся? – спросил он.
Миссис
Чабб нервно поблагодарила его и опустила поднос на столик. Когда она вышла и,
судя по звуку шагов, поднялась наверх, он сказал:
–
Это не шериданова рыбка. Кошка принесла ее сверху.
У
мистера Уипплстоуна отвисла челюсть. Он уставился на Аллейна так, будто впервые
увидел его.
–
Покажите, – в конце концов потребовал он.
Аллейн
вытянул рыбку из кармана и, держа за цепочку, поднес ее к лицу мистера
Уипплстоуна.
–
Да, – сказал тот. – Это она. Я вспомнил.
–
Что вы вспомнили?
–
По-моему, я вам рассказывал. В первый раз, как Люси стянула ее. Или похожую. Из
квартиры внизу. У меня возникло странное ощущение, что я ее видел раньше. И во
второй раз, когда я возвращал рыбку Шеридану. Такая же висела на жирной шее
страховидного Санскрита. У меня тогда снова что-то зашевелилось в памяти. И вот
теперь вспомнил: в тот день, когда я осматривал дом, рыбка была в комнате Чаббов
наверху. Свисала с фотографии девушки с черной лентой на рамке. Странноватое
зрелище. И это она самая, – закончил мистер Уипплстоун, вернувшись к исходной
точке.
Он
спрятал лицо в ладони и пробормотал:
–
Очень, очень неприятная новость.
–
Не исключено, что она не имеет никакого значения. Я бы на вашем месте не
убивался так. Рыбка может оказаться всего-навсего внешним, зримым знаком
какой-нибудь доморощенной религии, которую они исповедуют.
–
Да, но Чабб! И эти сомнительные, более чем сомнительные Кокбурн-Монфоры,
и совсем уж зловещие Санскриты! Нет, мне это не нравится, – сказал мистер Уипплстоун.
– Совсем не нравится.
Он
оторвал взгляд от Люси, мирно сидевшей, поджав под себя лапы.
–
Кошка, о прискорбных привычках я ничего в данный момент говорить не стану,
удирает, едва завидев эту мерзкую парочку. Мгновенно. А Пирелли из “Неаполя”
считают, что она принадлежала Санскритихе. И похоже, думают, что та жестоко с
ней обращалась.
–
Я что-то не вполне понимаю...
–
Хорошо-хорошо. Это в сторону. Выпьем чаю, – отсутствующим тоном предложил он. –
Вы мне вот что скажите: как вы намерены поступить с этим медальоном, с рыбкой?
Аллейн
снова достал вещицу из кармана и повертел в ее в пальцах. На обратной стороне медальона
было выжжено что-то вроде фирменного знака – волнистое Х.
–
Грубоватая работа, – сказал он. – Хорошо, что Люси его не разбила. Если вы не
возражаете, я поднимусь наверх и верну медальон его владелице. Он оправдает мое
появление у нее, не так ли?
–
Наверное. Да. Ладно. Раз уж без этого не обойтись.
–
Это избавит вас от неприятной необходимости присутствовать при нашей беседе,
Сэм.
–
Да. Спасибо. Очень хорошо. Да.
–
Тогда я, пожалуй, пойду, пока она не спустилась в кухню. Где ее гостиная?
–
Первая же дверь после лестницы.
–
Отлично.
Он
покинул мистера Уипплстоуна, сокрушенно наливающего себе чашку чаю, поднялся по
лестнице и стукнул в дверь.
После
недолгой задержки миссис Чабб отворила ее и чуть ли не с ужасом воззрилась на
Аллейна. Он спросил, нельзя ли ему ненадолго зайти. На долю секунды ему
показалось, что она ответит отказом и захлопнет перед его носом дверь. Однако
она отступила, прижав пальцы к губам, и Аллейн вошел в гостиную.
Фотографию
на стене он увидел сразу. Девушка лет шестнадцати, очень похожая на миссис
Чабб. Круглое, свеженькое лицо. К верхним углам рамки прикреплены собранные в
розетки черные ленты. На самой фотографии аккуратным почерком написано: “4
апреля 1953
– 1 мая 1969”.
Аллейн
извлек медальон из кармана. В горле миссис Чабб что-то тоненько пискнуло.
Он
сказал:
–
Боюсь, Люси опять принялась за старое. Мистер Уипплстоун говорит, что она уже
проделывала это раньше. Удивительные животные кошки, не правда ли? Уж если они
вобьют себе что-нибудь в голову, их ничем не остановишь. Это ведь ваша рыбка,
верно?
Миссис
Чабб даже не пошевелилась, чтобы взять ее. На столике под фотографией лежала
чертежная кнопка. Аллейн воткнул ее в оставленное острием отверстие и повесил
на кнопку медальон.
–
Ее, наверное, кошка вытянула, – сказал он. – Вам не по себе, миссис Чабб? Мне
очень жаль. Присядьте, ладно? – и давайте посмотрим, не смогу ли я вам чем-то помочь.
Хотите воды? Нет? Да вы сидите, сидите.
Он
поддержал ее под локоть. Миссис Чабб как стояла у кресла, так и осела в него,
словно ее не держали ноги. Она побелела, как полотно, и вся дрожала.
