–
Что вы говорите, мистер Аллейн? – мирно откликнулся Фокс.
–
Я буду вам очень обязан, если вы просто послушаете, пока я стану перебирать все
разрозненные обрывки сведений, имеющихся у нас насчет этого гнусного толстяка,
и посмотрите, не складывается ли из них определенная картинка.
–
С удовольствием, – сказал Фокс.
Пока
они шли по пустынным Каприкорнам к своей машине, Фокс с тихим одобрением слушал
Аллейна. Уже усаживаясь в машину, Аллейн сказал:
–
Вот что у нас имеется, братец Фокс. Теперь вопрос. Что отсюда в общем и целом
следует?
Фокс
провел широкой ладонью по своим коротким усам и затем оглядел ее, словно
надеясь обнаружить на ней ответ.
–
По-моему, – сказал он, – я понял, куда вы клоните.
–
Клоню я вот куда, – отозвался Аллейн, – если говорить попросту, то этот...
II
Угрозу
Аллейна разбудить Громобоя ни свет ни заря не следовало воспринимать буквально.
На самом-то деле это его ни свет ни заря разбудил мистер Гибсон, желавший
узнать, действительно ли Президент собирается приехать к Трой в половине десятого,
чтобы позировать для портрета? Аллейн подтвердил это, в ответ из трубки полились
шумные вздохи. Аллейн, наверное, уже видел утренние газеты? – спросил Гибсон, и
когда Аллейн ответил отрицательно, сообщил ему, что в каждой имеется на первой
странице по три колонки текста с фотографиями, и все насчет вчерашнего посещения
Громобоем их дома. Скучным голосом Гибсон принялся зачитывать наиболее
оскорбительные журналистские домыслы. “Пикантное положение?”. “Знаменитая жена
красавца-супера и африканский диктатор”. Аллейн взмолился, чтобы Гибсон перестал,
и тот перестал, заметив лишь, что с учетом всех обстоятельств он никак не
возьмет в толк, почему Аллейн не послал Президента с его просьбой о портрете
куда подальше.
Аллейну
не хотелось объяснять ему, что помешать Трой написать этот портрет, означало бы
совершить уголовное преступление. Поэтому он перевел разговор на случай с Санскритом
и услышал, что Гибсону о нем уже доложили.
–
Похоже, – забубнил Гибсон, – дело идет к развязке.
–
Перекрести пальцы. Я попробую получить ордер на обыск. На основе косвенных
свидетельств.
–
Начальство любит, когда у него просят ордер. Активный, значит, работник.
Кстати, тело устранили.
–
Что?
–
Ну, покойника. Перед самым рассветом. Все было проделано очень тихо. Задний
вход. Неприметный грузовичок. Специальный самолет. Тихо-мирно. Одной заботой
меньше, – закончил мистер Гибсон.
–
Возможно, тебе стоит поставить людей в аэропорту, Фред. Пусть последят за
рейсами на Нгомбвану.
–
Да хоть сейчас. Только свистни, – зловещим голосом произнес мистер Гибсон.
–
Считай, что уже свистнул. Будем поддерживать связь, – сказал Аллейн и оба
повесили трубки.
Трой
была в студии, готовила фон для своего натурщика. Аллейн сказал ей, что
вчерашние меры предосторожности будут повторены и сегодня, и что сам он постарается
вернуться еще до появления Громобоя.
–
Вот и хорошо, – сказала она. – Только сядь там же, где сидел вчера, ладно,
Рори? Когда он глядит на тебя, он становится просто великолепен.
–
Ну и нахалка же ты. Знаешь ли ты, что все, кроме тебя, считают меня полоумным
из-за того, что я разрешаю тебе продолжать эти сеансы?
–
Конечно, но ведь ты – это ты, правда? – ты же понимаешь, как все обстоит на самом
деле. И честно говоря... он у меня получается – получается, так? Не нужно ничего
говорить, но... я права?
–
Получается, – ответил Аллейн. – Как ни странно это звучит, я даже побаиваюсь
смотреть в твою сторону. Кажется, будто он сам стекает с твоей кисти.
Она
поцеловала его.
–
Я так тебе благодарна, – сказала она. – Да ты и сам знаешь – ведь знаешь?
Аллейн
приехал в Ярд в приятном расположении духе, даром, что его переполняли дурные
предчувствия. Здесь его поджидала записка от мистера Уипплстоуна, содержавшая
просьбу позвонить как можно скорее. Он позвонил, и мистер Уипплстоун сразу взял
трубку.
–
Я подумал, вам следует знать об этом, – начал он уже привычной фразой. У него
потекла труба, торопливо стал рассказывать мистер Уипплстоун, и он в десять минут
десятого отправился к своим квартирным агентам, господам Эйблу и Вертью, хотел,
чтобы они порекомендовали ему водопроводчика. Там уже находился Санскрит,
погруженный в беседу с молодым человеком, тем, у которого прерафаэлитская прическа.
Увидев мистера Уипплстоуна, Санскрит замолк на полуслове, а затем произнес
своим контр-тенором, что он-де во всем полагается на них и надеется, что они
постараются устроить все наилучшим образом.
Молодой
человек, рассказывал дальше мистер Уипплстоун, сказал, что никаких сложностей
не предвидится, поскольку жилье на Каприкорнах пользуется большим спросом.
Санскрит проблеял нечто невнятное и с большой поспешностью удалился.
–
Я спросил, как бы между прочим, – сказал мистер Уипплстоун, – не сдается ли,
часом, помещение вместе с гончарной. Сказал, будто у меня есть друзья, которые
ищут квартиру. Помощница молодого человека, да и сам он тоже, как-то странно замялись.
Дама принялась объяснять, что официально это место пока не освобождено, а если
и освободится, то скорее поступит в продажу, чем будет сдаваться. Теперешний
жилец, сказала она, пока не хочет, чтобы об этом стало известно. Меня это, как
вы можете вообразить, заинтриговало. Оттуда я прямиком отправился на
Каприкорн-Мьюс и дошел до гончарни. На дверях висела табличка: “Закрыто на
инвентаризацию”. Окна были задернуты довольно ветхими шторами, которые, правда,
сходились не до конца. Я заглянул вовнутрь. Света там почти не было, но у меня
осталось впечатление, что какая-то крупная фигура бродит внутри между
упаковочных ящиков.
–
О Господи, так вот взяли и заглянули?
–
Да. А по дороге домой зашел в “Неаполь”, купить немного паштета. Пока я его
покупал, появились Кокбурн-Монфоры. Он был, по-моему, пьян не то что в стельку,
а уже в обе, но на ногах держался по-обыкновению твердо. На нее же и смотреть
было страшно.
Мистер
Уипплстоун примолк и молчал так долго, что Аллейн спросил:
–
Вы еще не ушли, Сэм?
–
Нет, – сказал мистер Уипплстоун, – еще не ушел. Честно говоря, я пытаюсь
представить, что вы подумаете о следующем моем ходе. Успокойся, Люси. Вообще-то
я – человек не порывистый. Далеко не порывистый.
–
Я бы сказал, очень далеко.
–
Хотя в последнее время... Как бы там ни было, в данном случае я позволил себе
увлечься минутным порывом. Я, разумеется, поздоровался с ними, а затем, словно
бы мельком, ну, вы понимаете, сказал, принимая из рук миссис Пирелли паштет:
“Вы, кажется, вот-вот останетесь без соседей, миссис Пирелли?” Она в
замешательстве уставилась на меня, а я продолжал: “Ну, как же. Те двое из
гончарни. Я слышал, они съезжают и чуть ли не сегодня.” Что, конечно, не было
чистой правдой.
