Девочка следила за его передвижениями, наблюдала за ним, но по-прежнему ничего не говорила.
Ратлидж не умолкал. Он рассказал Лиззи, что встретил на рынке женщину с корзиной клубники, а еще видел человека с ученой собакой, которая знает много всяких фокусов. Но девочку, похоже, ничего не заинтересовало.
Ратлидж не привык к детям. Он достаточно повидал печальных, голодных, напуганных, усталых маленьких беженцев на дорогах Франции и понимал: ему самому вряд ли удастся пробить стену ее молчания. Во всяком случае, придется не один день вести подготовительную работу, чтобы завоевать доверие девочки.
Он смотрел в голубые глаза Лиззи и думал, как до нее достучаться. Нет у него нескольких дней.
Хэмиш тихо сказал: «Такие глаза были у твоей Джин; ваши с ней дети могли быть очень похожи на Лиззи: такие же светловолосые и голубоглазые…»
Повернувшись к Агнес, Ратлидж спросил:
— У вас есть кресло-качалка?
Та удивилась:
— Да, сэр, есть; качалка для кормления. Она на кухне.
— Покажите!
Выйдя на кухню, Ратлидж понял, что помешал семье ужинать: на разделочном столе лежала разрезанная на части курица, на обеденном, рядом с половиной батона и блюдом с маринованными овощами, — миска с картошкой. В раковине грязные тарелки, на плите тихо посвистывал большой чайник. У камина стояло потертое, но еще вполне крепкое кресло-качалка без подлокотников, чтобы кормящей матери удобнее было кормить младенца грудью.
Он отнес его в детскую, развернул спинкой к двери и сказал Энн:
— Вам, наверное, надо помыть посуду на кухне? Потом я, если можно, выпью чаю. И задам вам несколько вопросов.
Ей не хотелось уходить, но Агнес распорядилась:
— Ступай, Энн. Я тебя позову, если понадобится.
Энн нерешительно переминалась с ноги на ногу, озабоченно глядя на Ратлиджа. Дождавшись, пока с кухни донесется звон тарелок, Ратлидж обратился к Агнес:
— Я не хочу ни пугать, ни смущать вашу внучку. Но, может быть, вы сядете в кресло, а ее возьмете на руки и немного покачаете? — Агнес кивнула. — Вот и хорошо! Я постою у двери. После того как Лиззи успокоится и привыкнет к новому положению, я скажу вам, что у нее спросить.
— Не знаю, сэр…
— Мои вопросы ей не повредят. Даже, наоборот, помогут. Поймите… мне непременно нужно знать, что она видела на лугу, где убили полковника Харриса!
— Простите, но рисковать ее здоровьем я не хочу! А если она видела… убийство?! Она из-за этого, наверное, так захворала… Мы не хотим ее терять! Особенно сейчас! — Агнес была женщина умная, она понимала, какая опасность грозит ребенку.
— Верьте мне, — тихо сказал Ратлидж. — Позвольте хотя бы попробовать!
Агнес подошла к кроватке, взяла внучку на руки, тихо что-то приговаривая, утешая. Потом осторожно села в кресло. Девочка дрожала, но не кричала. Агнес стала качать внучку, что-то тихо мурлыча себе под нос.
Боясь, что Агнес усыпит девочку, — а может, она именно на это и рассчитывала? — Ратлидж тихо сказал:
— Спросите, видела ли она мужчину с дробовиком.
— Детка, ты видела мужчину, который нес ружье? Большое, длинное ружье, которое очень громко стреляет? Ты его видела, солнышко?
Лиззи не шелохнулась.
— Ты испугалась выстрела, да? Ружье громко бабахнуло?
Молчание.
Агнес повторяла вопросы, переставляя местами слова, пробуя снова и снова, но Лиззи молчала. Правда, и не засыпала.
— Спросите, помнит ли она, как потеряла куклу.
Этот вопрос тоже не повлек за собой ответа, хотя Агнес задала его несколько раз в разных вариациях. Лиззи начала беспокойно цепляться за бабушкин фартук.
— Напрасно вы это затеяли, сэр! — тихо заметила Агнес.
— Тогда попробуем по-другому. Спросите… спросите, не видела ли она большую лошадь.
Агнес заворковала над девочкой, желая ее успокоить, а потом тихо, тем же тоном, спросила:
— А лошадка там была, ягненочек? Большая, красивая лошадка на лугу? Конь стоял тихо или скакал? Ты видела большого коня?
Лиззи перестала сосать палец, широко раскрыла глаза и напряглась, словно что-то припоминая.
Стоя на пороге, Ратлидж слышал, как Энн моет посуду на кухне и с кем-то тихо разговаривает или поет вполголоса, — он так и не понял.
— Кто-нибудь ехал верхом на коне? — Он досадливо вздохнул.
— На большом коне сидел всадник? Высоко в седле, как ты катаешься с папой? Ты видела того человека, солнышко? Как папу верхом на лошади? Ты видела его лицо…
Не успела она договорить, как Лиззи закричала. В тишине ее крик казался особенно громким и страшным. Агнес воскликнула:
— Что ты, что ты, родная, не бойся!..
— Папа! Папа! Папа! Папа! Нет… нет… не надо! — кричала Лиззи, извиваясь на руках у бабушки и крепко прижимая к себе куклу.
Из кухни прибежала Энн, послышались и другие шаги.
Ратлидж подошел к креслу и склонился над ребенком, как вдруг кто-то с силой отшвырнул его в сторону. Он ударился о стену, поцарапал щеку. Сзади загремел мужской голос:
— Не трогайте ее! Оставьте ее в покое! Черт вас побери, оставьте ее в покое!
Круто развернувшись, Ратлидж увидел Теда Линтера. Тот с искаженным от гнева лицом снова набросился на него. Лиззи застыла у бабушки на руках, зажмурив глаза. Она снова и снова повторяла:
— Нет! Нет! Нет!
Ратлидж пытался вырваться.
Энн кричала:
— Тед! Не надо!
— Чтоб вам провалиться, она и так настрадалась! Я не позволю вам ее мучить! — кричал Тед.
Лиззи замолчала так внезапно, что все, в том числе ее отец, застыли на месте. Глядя через его плечо, Ратлидж увидел лицо девочки: потрясенная, она широко раскрыла рот, забыв о крике. Сначала она крепко зажмурила глаза, потом чуть приоткрыла их… и вдруг распахнула широко и удивленно посмотрела на отца, словно не верила тому, что видит. И протянула к нему руки. На ее заплаканном личике расплылась широкая, сияющая улыбка. Тед шагнул к дочке, а та изумленно спросила:
— Папа?!
Тед издал странный горловой звук, бросился к дочери, схватил ее в объятия, прижал к груди. Лицо его сморщилось от слез. Энн подбежала к мужу и дочери, обняла обоих. Она тоже плакала.
Агнес, прижав обе руки к сердцу, как будто боялась, что оно выскочит из груди, поднялась с кресла и, оцепенев от ужаса, в упор смотрела на Ратлиджа.
Ошеломленный, Ратлидж стоял на месте, не до конца понимая, что же он сделал.
Хэмиш у него в голове снова и снова повторял: «Она ведь всего лишь ребенок… ребенок!»
