Эдуард Иваныч на это замечание только пренебрежительно
хмыкнул, а Витя со вздохом ответил, что такое дело полностью исключается,
потому что ночью войти в офис могла только сама Мадам, ибо только у нее были
ключи от парадного и от черного ходов. Дежурного она сама лично запирала там на
ночь, выйти он не мог и впустить кого-либо — тоже, дверь изнутри было не
открыть.
— А если пожар? — вякнул было молодой неопытный
милиционер.
Витя промолчал, а Эдуард Иваныч рыкнул что-то
невразумительное.
Вообще, по наблюдению Вити, со смертью Мадам дисциплина в
фирме начала падать подобно мартовской снежной лавине.
Дежурного оставили в покое, а Вите пришлось рассказать
милиции о вчерашнем визите «крыши» и о разговоре в «парилке».
Милиционер очень этим заинтересовался, хотя Витя и сообщил
ему, что Мадам всегда со всеми так разговаривала и что Денис вышел от нее
довольный.
Людочка пришла в себя и сварила кофе.
Видимо, привычная процедура как-то ее успокоила. Милиция от
кофе отказалась — при исполнении не пьем, но Вите и Людочке выпить разрешила,
продолжая расспросы.
— А вообще были у нее враги?
— Ну как сказать… Она всех людей на две категории
делила: козлы и бараны. Козлы — это конкуренты, бараны — покупатели. Остальные
для нее просто не существовали.
— А вы, ее сотрудники, к какой же категории относились?
— Думаю, где-то посредине. Что-то среднее между козлом
и бараном.
— Так, выходит, у нее много врагов было. Многие могли
ее смерти желать?
— Нет, что вы, это ведь нормальные деловые отношения.
Если бы все своих конкурентов убивали — мы бы с вами в пустыне жили. Ну,
разумеется, ее было тяжеловато выносить, особенно в больших дозах, но, в конце
концов, за это не убивают…
Наконец милиция уехала, отчаявшись, видимо, узнать что-то
полезное о последних днях великой Мадам. Труп увезли раньше. Минут через десять
после отъезда последнего представителя милиции заявился Денис, оставив Васю и
Андрея караулить на улице. Витя понял, что «крыша» нервничала и дожидалась за
углом, пока милиция уберется восвояси.
Денис по-хозяйски развалился за столом и уставился на Витю
немигающим взглядом.
— Ну чего, Вшек, у вас тут стряслось?
Витя снова подробно рассказал о событиях.
— Ну вы даете, в натуре! Кто ж ее мог замочить? С нами
у нее вроде все тип-топ, «тамбовские» в этот район с прошлого года не суются…
Выходит, гастролер, не иначе…
Ну мы с ним разберемся. Ты смотри, Витек, если что знаешь —
чтобы не тихарить.
— В натуре, — невозмутимо ответил Витя.
Его не очень беспокоил визит Дениса.
Гораздо больше его беспокоил другой визит.
Пятнадцать минут назад Людочка испуганным шепотом сообщила,
что к ним выехал Павел Аркадьевич. Сам звонил!
Кто такой Павел Аркадьевич, никто толком не знал, но это был
единственный человек, при котором Мадам становилась тише воды ниже травы. Он
неторопливо проходил в ее кабинет, они запирались изнутри, и час-два оттуда не
доносилось ни звука. То есть оттуда и не должно было ничего доноситься — дверь
была достаточно толстой, чтобы голоса обычного человека не было слышно, но
голос Мадам такие преграды преодолевал без труда. И только при Павле
Аркадьевиче…
И вот, через полчаса после ухода Дениса, в дверях показался
сухонький старичок в темно-бежевом кашемировом пальто. Шофер никогда не
сопровождал его, оставался дожидаться на улице. Павел Аркадьевич неспешно
подошел к кабинету Мадам, вопросительно взглянул на Виктора, который, мгновенно
покрывшись испариной, бросился открывать дверь. Павел Аркадьевич вошел в
кабинет и оставался там минут двадцать, после чего крикнул оттуда Витю. В
кабинете он небрежным жестом указал Вите на стул для посетителей. По тому, как
удобно он развалился в кресле Мадам, Витя понял, что и хозяйке приходилось при
Павле Аркадьевиче сидеть на неудобном гостевом стуле.
Павел Аркадьевич не торопился. Он закурил тонкую темную
сигарету, не предлагая собеседнику, придвинул к себе пепельницу и заговорил
негромким скрипучим голосом, изучающе рассматривая Виктора:
— Жалко Марианну. С работой она справлялась. Характер,
конечно… Но положиться на нее я всегда мог.
— Так, выходит, она не хозяйка была?
— А я тебе разрешал говорить? Когда разрешу, тогда и
будешь. Я не затем приехал, чтобы слушать, а затем, чтобы ты меня слушал.
Сейчас у меня здесь другого человека нет, будешь ты вместо Марианны работать.
Пока. Если прибыль снизишь — пойдешь на улицу. На этом все. — Старик
указал Виктору на дверь.
Минут через пять он вышел из кабинета и, ни с кем не
прощаясь, ушел. Виктор проводил его потрясенным взглядом. На расспросы
перепуганной Людочки он отвечал одной фразой:
— Он назначил меня вместо Мадам.
* * *
Павел Аркадьевич Куракин неоднозначно относился к своей
аристократической фамилии. В юности, когда его принимали в комсомол, и старший
товарищ с холодными рентгеновскими глазами спросил, не имеет ли он отношения к
князьям Куракиным, Павел Аркадьевич (тогда еще, конечно, Павка или Павлик),
нещадно окая, горячо убеждал старшего товарища, что о таких князьях никогда он
и слыхом не слыхивал, а, должно быть, были его крестьянские предки у тех князей
крепостными. Позже, когда широкая и совершенно народная улыбка Юрия Гагарина
обошла все газеты и телеэкраны мира, Куракин мог, в случае чего, невзначай
кивнуть: вот ведь Гагарин — тоже княжеская фамилия, а ничего, наш человек! Но
постепенно иметь аристократическую фамилию сделалось как бы и неплохо — сначала
романтично (поручик Голицын.., корнет Оболенский), а потом и просто почетно и
выгодно.
Теперь уже в разговоре с младшими товарищами, чьи холодные
рентгеновские глаза и бритые затылки кое-кому внушали физиологический страх,
Павел Аркадьевич, нещадно грассируя, объяснял Толяну или Вовану, к какой из
ветвей Гедиминовичей относились его предки и где располагались их необъятные
владения. И Толян, впервые услышавший про Гедиминовичей от него, кивал с умным
видом и на следующий день разъяснял своим коллегам, что этот старый козел —
мужик авторитетный, и чтобы базар с ним фильтровали конкретно.
Павел Аркадьевич вернулся из офиса мрачнее тучи. У нею были
большие неприятности. Не смертельные, конечно, не такие, как у Марианны, но все
же… Он вспомнил рассказы о том, в каком виде нашли убитую, и хмыкнул. Н-да,
зрелище, должно быть, не для слабонервных. Прямо в ванне, на боевом, можно
сказать, посту… Он раздраженно заходил по комнате, закурил еще одну сигарету,
хотя уже выкурил сегодня две, а это был предел, который он сам себе установил.
Неприятности были не смертельными, но их было много. Мало
того, что убили Марианну и случилось еще кое-что. Так еще этим делом вплотную
занялась милиция, и теперь вокруг фирмы будут вертеться разные личности и
расспрашивать, разнюхивать, еще и до прессы дойдет! Дело-то громкое —
неизвестный маньяк убивает женщин, вот, дошел до Марианны.
