На первый взгляд, совершенно безобидный обычный человек, но
Павел Аркадьевич держался настороженно, памятуя о том, что ему рассказывали.
Особенное опасение внушали ему глаза гостя. Глаза были серые, со стальным
отливом, очень жесткие глаза.
— Позавчера, — неохотно начал Павел
Аркадьевич, — в магазине «Марат» убита его директор Ратищева Марианна
Валериановна.
— «Маньяк с розой», — улыбнулся визитер. — По
городу ходят слухи, не сегодня-завтра и по телевидению сообщат.
— Вот-вот, — вздохнул Павел Аркадьевич, —
этого-то мне и не нужно. Потому что мое дело заключается в следующем. У
Марианны в кабинете был потайной сейф. Код этого сейфа и даже место, где он
находится, знали только мы с ней. И вот я точно знаю, что вечером накануне ее
убийства в сейфе находилось восемьдесят тысяч долларов.
Деньги эти были не ее, и даже не магазина.
И утром Марианна оказалась убита, а деньги пропали. Я нанял
вас для того, чтобы вы их мне вернули. Видите ли, в маньяка с розой я не верю.
— То есть указать вам имя человека, который эти деньги
у вас украл, — уточнил гость. — Вы мои условия знаете, я только
сообщаю информацию, я не карающие органы.
— Совершенно верно. Если окажется, что убийца и вор —
одно и то же лицо, тем хуже для него, а если все же работал маньяк, а деньги
присвоил кто-то другой — оставим маньяка милиции. Чтобы облегчить вам задачу, я
никого из магазина не уволил — пусть на глазах будут. И трогать их сейчас не
могу, потому что милиция их всех вызывать будет для допросов. Так что о том,
что пропали деньги, знает только тот, кто их взял. Когда вы сможете приступить
к работе?
— Прямо сейчас, — улыбнулся гость.
Он задал какой-то вопрос, и Павел Аркадьевич против воли
начал подробно отвечать. Когда же гость закончил расспросы и ушел, Павел
Аркадьевич посмотрел на часы и обнаружил, что беседовали они несколько часов. И
самое главное — он абсолютно не помнил, что такого успел наговорить своему
странному посетителю.
В магазине «Марат» царило всеобщее уныние. Даже французские
ванны не белели зазывно, как плечи развратной женщины, а выглядели поникшими, и
ровные ряды хромированных смесителей казались нерадивыми солдатами, так что
хотелось стать старшиной и рявкнуть на них, чтобы подтянули животы, и два
наряда вне очереди за то, что пуговицы не чищены.
Витя Петренко сидел в кабинете Мадам и решал сложную задачу:
идти ли на похороны, а если идти, то куда; и вообще, закрывать ли магазин, и
как на это посмотрит Павел Аркадьевич, если закроет. Ответа не было ни на один
из вопросов.
— Людмила! — крикнул он строго. — Кофе
принеси.
Явилась Людочка в черном платье с приличествующим случаю
выражением лица.
— Ты чегой-то? — изумился Витя.
— Как — чего? На похороны пойду. Марианна Валериановна
умерла, ты не забыл?
— А когда похороны?
— — Сегодня в четыре.
— А ты откуда же узнала?
— Позвонила ей домой вчера и все узнала, —
терпеливо объяснила Людочка, как маленькому ребенку. — Муж мне все
объяснил.
— Кто? — заорали хором Витя и появившийся в
кабинете Судаков.
— Муж, — невозмутимо повторила Людочка.
— Какой муж? — оторопели мужчины.
— Законный, — кротко ответила Людочка, — в
загсе расписанный и проживающий с ней в одной квартире. Теперь организует
похороны и принимает соболезнования. Я от вас тоже передала.
— Муж? — недоумевал Судаков. — У этой.., у
Мадам был муж?
— Законный, — ехидно напомнил Витя.
— Дак это же… — беспомощно повторял Судаков. — Это
же не представить.., чтобы с ней.., да кто же с нашей Мадам… — Он оглянулся на
выходившую Людочку и зашептал что-то, прикрывая рот ладонью.
Людочка укоризненно покачала головой, услышав из кабинета
наглый мужской хохот.
* * *
Утро началось в парикмахерском салоне «Далила» как обычно.
Мастера, позевывая, разбрелись по рабочим местам. Хозяйка Тинатина Леонардовна
шустро проскочила в заднюю комнату, гавкнув по дороге, что в зале неубрано.
Старший мастер Зойка злобным по утру взглядом отыскала ученицу Ксюшу и велела
подмести.
— Я не уборщица, — пискнула было Ксюша, но Зойка
так на нее зыркнула, что швабра сама собой впрыгнула Ксюше в руки.
— И чего в такую рань открывать, — тихонько
бубнила она себе под нос, — все равно клиентов раньше десяти не бывает.
Открылась входная дверь, и на пороге, насвистывая, появился
Вовчик. Мастера старательно занялись подготовкой рабочих мест, изо всех сил
изображая полную слепоту и глухоту: нет никакого Вовчика и никогда не было!
Ксюша обиженно пожала плечами: ведено не замечать эту странную клиентуру, она и
не замечает, а все остальное ее не касается. Вовчик торопливо прошел в заднюю
комнату к Тинатине. Якобы она сама лично его обслуживает… Но выйдет он оттуда через
двадцать минут точно такой же непричесанный, как и вошел.
— Здравствуйте, Темнотина Лимонадовна, — Вовчик
изо всех сил старался быть вежливым, — как жизнь? Как творческие планы?
— Сколько тебе? — Сегодня хозяйка не была
настроена поддерживать светскую беседу.
— Шестнадцать, как обычно.
— Бабки давай.
— Пардон, — галантно извинился Вовчик.
— Что это у тебя двадцатка обгорелая?
Ты что от нее прикуривал, что ли? А эта стошка — восемьдесят
шестого года, меняй на новую!
— Ну, Темнотина Лимонадовна, я же вам не тыкаю в ваш
порошочек, что там половина пудры «Кармен» и на четверть — средства от блох, а
вы каждый бакс рентгеном просвечиваете!
— Не нравится мой товар — ищи в другом месте! Посмотрю,
что ты еще найдешь — за такую цену!
— Ладно, ладно, — Вовчик был настроен
миролюбиво, — поменяю вам двадцатку, а стошку и такую везде возьмут.
Давайте-давайте! Упаковка, как говорится — от фирмы. Желаю творческих успехов!
— Ладно, пустобрех! Сам только порошком не балуйся —
долго не протянешь!
— Как можно, Темнотина Лимонадовна! Я ведь знаю, с
какой дрянью вы в своем косметическом кабинете порошочек мешаете! Я себе не
враг. Это — только бизнес, исключительно для прокорма малых детей и престарелых
родителей! А разве бизнесмен может позволить себе такие вредные и дорогие удовольствия?
— Иди уж, бизнесмен! Топай себе.., к своим престарелым
родителям!
Не успела дверь салона захлопнуться за Вовчиком, как на
пороге появился новый посетитель — довольно молодой мужчина, симпатичный, с
растрепанными светлыми волосами и любопытным взглядом голубых глаз.
«Да, — подумала Ксюша, — подстричься бы ему не
мешало. И я бы с удовольствием этим занялась».
