Молодые парни оживились:
— Так у вас, стало быть, и адрес его имеется?
— Есть, а как же, сейчас принесу.
Михаил Петрович только скрипнул зубами. Антонина принесла
бумажку с адресом, потом фыркнула:
— Ой, Миша, а помнишь, Федор Тимофеевич рассказывал,
как она к нему в деревню приперлась? Где уж она адрес достала, видит Бог, не у
нас, я бы ей ни за что не дала, только приперлась она и стала калитку
открывать. А он как раз в огороде копался, говорит, как увидел ее, так и
обалдел, думал, мерещится все. А у него собака непривязанная по двору бегала.
Собака видит — баба незнакомая прется, она и давай лаять, и даже плащ у Сталины
немножко порвала. А Федор-то стоит столбом и даже собаке крикнуть не может. Так
Сталина рассвирепела, побежала в сельсовет жаловаться, что Федор на нее собаку
натравил и в морду дал, и чтобы ей в сельсовете по этому поводу справку
предоставили. Ну там, в сельсовете, народ простой, ее быстро подальше послали,
так и уехала ни с чем.
Наконец милиция собралась уходить. Михаил Петрович проводил
их до калитки и вернулся в дом, кипя от злости.
— Ну ты, балаболка, ты за что же это хорошего человека
под монастырь подвела!
Антонина посмотрела на него совершенно спокойно.
— Что ты, Миша, это ему нисколько не повредит, а только
поможет. Вот ты сам посуди, начнет милиция разбираться, людей расспрашивать,
все сразу скажут, что она с мужем разводилась и имущество делила, опять же суды
эти. И первым делом на Федора подумают. А если рассказать побольше, как она ну
буквально со всеми ссорилась, и по пустякам даже, как все ее ненавидели, а не
только один Федор, так и пусть себе милиция расследует и каждого проверяет.
— Ну это уж ты хватила! Думаешь, милиция, да и вообще
кто-нибудь поверит, что Зинаида Павловна ее прирезала из-за парника или
Савушкины из-за котов?
— Нет, конечно, нет. Но пока разбираться будут, время
пройдет, что-то еще может выясниться, и Федор как-нибудь отобьется.
— А как ты думаешь, Антонина, может, это он все-таки?
Ну довела она его!
Антонина посмотрела твердо:
— И думать не смей! Чтобы такой человек приличный на
мокрое дело пошел? Никогда не поверю! И вообще, Миша, ложись-ка ты, поспи хоть
немного, а то с утра председатель приедет да родственники Сталинины, отдохнуть
тебе не дадут.
Михаил Петрович долго лежал без сна.
Пожалуй, права Антонина, ишь как толково все объяснила. А
ведь он никогда не замечал у нее умения логически мыслить.
Водка, что ли, влияет на ее умственные способности?
* * *
— Все, педсовет закончен, а вы, Алла Константиновна,
останьтесь.
Завуч Алла Константиновна подавила вздох и украдкой
взглянула на часы. Господи, сколько можно, восьмой час уже! Дома дети не
ухожены, муж с работы вернулся, сидит голодный, сам ни за что не разогреет,
опять будет скандал. И тетрадей на завтра проверять целую кучу, сумка
неподъемная.
И что еще тут разговаривать, четыре часа заседали, ведь все
уже обсудили. Но она знала, о чем директриса будет с ней говорить, и настроение
ее испортилось еще больше.
И, разумеется, предчувствия ее не обманули. Они прошли в
директорский кабинет, директор Тамара Алексеевна села за свой абсолютно чистый
полированный стол. Алла хотела было опуститься в мягкое кресло, не зря ведь эту
мебель покупали, но директриса сухо кивнула ей на стул с жесткой спинкой.
— Алла Константиновна, что у вас с Мамаевым?
Спокойный тон директрисы ничуть не обманул Аллу, она
приготовилась к долгой изнуряющей битве.
— Тамара Алексеевна, Мамаев груб, патологически ленив,
очень агрессивен и абсолютно неуправляем. Мало того, что он не успевает по всем
предметам, он еще мешает учителям вести уроки и тянет за собой весь класс.
— Однако почему-то только вы в этой четверти поставили
ему два, а остальные учителя считают, что по их предметам у него твердое три.
«А по моему предмету у него всегда будет твердое два! —
подумала Алла. — А остальные учителя тоже поставили бы ему двойки, только
боятся директора. И конечно, я тоже выставлю ему тройку, потому что бороться с
тобой у меня больше нет сил».
Тем не менее она решилась на последний шаг.
— Тамара Алексеевна, Мамаева надо убирать из школы,
иначе мы потом не сумеем справиться с классом.
— Что? После того, как его родители столько сделали для
школы?
Как мило, она даже не скрывает, что принимает детей за
деньги!
— Тамара Алексеевна, у вас устарелые понятия о жизни,
спонсорская помощь сейчас вполне официальная вещь.
— Я не против спонсорской помощи, я против того, что в
сочинение по «Евгению Онегину» дети вставляют матерные слова, а про Печорина и
Грушницкого пишут, что после того, как они забили стрелочку у обрыва, у них
произошла разборка, после чего Печорин Грушницкого замочил. Не убил на дуэли,
не лишил жизни, а коротко и ясно: замочил! А ведь Мамаев только так и
выражается, а остальные за ним тянутся. Ведь он Диму Козырева побил за то, что
тот ему списывать не давал.
— А Козырев у меня в кабинете сказал, что сам упал.
— Еще бы он другое сказал, этого Мамаева все боятся!
Тамара Алексеевна, я вам серьезно говорю: у нас экспериментальная школа, мы
добиваемся статуса гимназии, мы же на олимпиады должны выходить, на конкурсы,
мы должны детей принимать по способностям, а не по спонсорской помощи!
— А кто нам тогда компьютерный класс организует? Ведь
за компьютерами будущее.
Дети должны заниматься этим по-новому.
— А литературой дети должны заниматься по-прежнему!
Ведь уходят, после девятого класса многие уходят в серьезные школы…
Тут Алла заметила, что директриса смотрит на нее абсолютно
пустыми глазами, и замолчала.
— Вот что, Алла Константиновна, вы — заведующий учебной
частью, вот и учите детей, организуйте правильный педпроцесс.
Педпроцесс, да что ты вообще понимаешь в педагогике?
Образование у тебя высшее техническое, металлург ты по профессии, а дети-то тут
при чем? По специальности работать не захотела, пришла в школу домоводство
преподавать. Работала себе помаленьку, потом директор на пенсию вышел, стали
думать, кого назначить? У всех семья, дети, никто не захотел дополнительный
хомут на шею вешать, а у Тамары Алексеевны ни мужа, ни детей, может себя
полностью посвятить школе. Вот в РОНО и утвердили. Это ж кому рассказать —
директор школы преподает домоводство!
И ладно бы учила девочек, как дом вести, семейный бюджет
планировать, мужу обед сготовить, ребенку носочки связать. Так нет, то у нее
макраме, то фриволите, то вышивание гладью. А то еще квилт какой-то выдумала,
одеяла из лоскутков шить. Для показухи, конечно, красивое покрывало сделали, в
учительской висит. Так сколько трудились бедные девчонки! С уроков их
директриса снимала, у нее, у Аллы, часов шесть отобрала русского и литературы.
