А еще про педпроцесс рассуждает, да она из педагогики только
одну фамилию знает — Макаренко, в детстве книжку прочитала, «Флаги на башнях».
А Януш Корчак — это у нее герой замечательного сериала времен ее юности —
«Четыре танкиста и собака», а Песталоцци — это такие итальянские макароны…
Алла встала.
— Простите, Тамара Алексеевна, мне пора домой, дети
ждут.
Она без разрешения направилась к двери.
— Алла Константиновна! — В директорском голосе
послышалось шипение кобры перед прыжком. — Я не давала вам разрешения
уходить. И давайте договоримся раз и навсегда: личное не должно мешать работе.
И запомните: ни мне лично, ни школе нашей не нужен
безответственный преподаватель, который способен бросить детей, прервать урок и
помчаться в неизвестном направлении, никому ничего не сообщив!
Сволочь какая! Это она напоминает про тот случай, когда Алле
позвонили из больницы. Младший сын сломал руку, и Алла, потеряв голову,
помчалась туда на такси. Но не правда, что она никого не предупредила, у
географички было окно, она и посидела с брошенным классом. Господи, ну как
можно объяснить это женщине, не имеющей детей, она никогда не поймет.
— Алла Константиновна, к завтрашнему дню вы должны
решить насчет Мамаева.
Алла не ответила. В дверях она столкнулась с нянечкой тетей
Полей.
— Тамара Алексеевна, вы долго еще?
— Посижу пока.
Тетя Поля шла с Аллой вниз, чтобы открыть двери и ворчала:
— Вот сидит и сидит, никуда не торопится и приходит раньше
всех, а что людям домой надо, так ей наплевать…
Уже в дверях Алла спохватилась:
— Ой, тетя Полечка. Я же забыла совсем.
У нее завтра день рождения, там в кладовке розы, двадцать
пять штук, в тазу лежат. Вы завтра пораньше придете, так уж поставьте ей в
кабинет, а то неудобно, люди покупали, да и обида будет, если не поздравим.
— Ладно, ладно, все сделаю, не забуду.
— Вот спасибо, до завтра. — И Алла побежала к
трамвайной остановке.
Тетя Поля пошла проверить розы, убедилась, что все в порядке,
воды достаточно, и отправилась на свое место у раздевалки, по дороге поглядев
на часы.
— Ох, девятый час уже, пойду-ка, потороплю ее, а то на
«Санта-Барбару» не успею.
Однако когда она подошла к кабинету, то увидела, что дверь
заперта и свет не горит.
— Надо же, ушла уже, у нее ведь от входной двери ключ
свой. Наверное, пока я в кладовке была, она и проскочила. А я тут сижу, ее жду.
Тетя Поля быстро оделась, аккуратно заперла все двери,
обошла здание школы, занесла ключи в квартиру завхозу и бойко пошлепала по
лужам к дому.
Алла открыла дверь своим ключом. Так и есть: муж в комнате
дуется. А у мальчишек визжит компьютер, опять играют вместо домашнего задания.
— Ребята, я пришла.
Муж рывком соскочил с дивана.
— А попозже ты не могла прийти? Знаешь ведь, какая у
меня сейчас работа, чуть живой прихожу, а тебя вечно нет.
— Но, Олег, у нас педсовет был, а потом Тамара меня
задержала.
— И опять мордой об стол возила? Ну что молчишь, я же
знаю, что это так, по тебе видно. Слушай, тебе что, удовольствие доставляет,
когда об тебя ноги вытирают?
— Олежек, я не могу без школы.
— А я не могу больше так жить! В общем, выбирай: либо
я, либо школа.
Алла молча ушла в ванную. Конечно, он это не всерьез, он ее
любит, и детей тоже.
А сейчас просто голодный и устал, чего не скажет в сердцах
голодный мужчина? Однако раньше он никогда так не говорил, даже когда очень
ссорились. А если он действительно поставит ее перед выбором, что делать?
— Господи, за что мне все это? — Алла прижалась
лбом к зеркалу и горько заплакала.
* * *
Наутро тетя Поля постучалась в квартиру завхоза в
полвосьмого утра.
— Ты чего это так рано, теть Поля?
— А забыл? Сегодня же у нашей день рождения. Надо розы
в кабинет загодя поставить.
— Ну иди, я тоже сейчас подойду.
Взяв охапку роз, тетя Поля поднялась по лестнице, открыла
директорский кабинет, поставила цветы в большую хрустальную вазу и оглянулась в
поисках графина с водой.
Однако на обычном месте, на тумбочке, графина не оказалось.
Тетя Поля поискала глазами и вдруг похолодела.
Из-за письменного стола торчали ноги в знакомых туфлях. Ноги
самой тети Поли стали ватными, но она все же подошла поближе. Между письменным
столом и книжным шкафом лежала директриса Тамара Алексеевна, глядя в потолок
остекленевшими глазами. В груди у нее торчал нож, к ножу был приколот клочок
бумаги, а на животе лежала темно-красная роза, и капельки воды из разбившегося
графина блестели на ней, как бриллианты.
— Тетя Поля, ты здесь? — Это завхоз шел с
пылесосом.
Тетя Поля, стараясь не поворачиваться спиной, выползла из
кабинета. Увидев ее лицо, завхоз выронил пылесос.
— Семеныч, Тамара-то наша — того, каюк. — Тетя
Поля выразительно махнула рукой.
— Чего? Может, жива еще? Пойдем, поглядим.
Выпихивая друг друга вперед, они вошли в кабинет и наклонились
на телом. Клочок бумаги оказался запиской, где жирным черным фломастером было
нацарапано: «С днем рождения!».
Завхоз вздрогнул, тетя Поля почему-то перекрестилась.
— Семеныч, не трогай тут ничего.
— Сам знаю, не маленький. Звонить надо в милицию и в
«скорую».
— Какая уж тут «скорая»?
С директорского телефона они позвонить не решились, пошли в
учительскую.
В милиции велели «скорую» все же вызвать, а кабинет закрыть
и никого не пускать.
Медики приехали раньше, врач констатировал смерть и уехал. К
этому времени подошли учителя и некоторые из учеников, самые
дисциплинированные. Тетя Поля перехватила Аллу Константиновну в раздевалке и
вкратце сообщила ей о событиях. Алла сначала вскрикнула, побледнела, но потом
взяла себя в руки. Приехала милиция и выгнала всех из коридора второго этажа,
где находился директорский кабинет. Посовещавшись с завучем младших классов,
Алла решила старших учеников распустить, а маленьких отправить на экскурсию. С
завтрашним днем проблемы не было, потому что сегодня была пятница, а по
субботам учатся только старшие классы.
Милицейская бригада в составе трех человек развернулась
вовсю. Врач осматривал тело, эксперт колдовал над замком и разбитым графином на
предмет отпечатков, опер снимал показания с работников школы.
