— Прекрасно! Все родственники и знакомые потерпевших
живут прекрасно! У Сталины дома полная ламбада, одна молодежь, все дружат и
существуют замечательно. Дачу отчиму отдали, иногда и он приезжает, места всем
хватает в четырехкомнатной-то квартире.
— Если подумать, то так и должно быть, — тихо
сказала Надежда. — Большая дружная семья, все друг другу помогают. Ничего
в этом особенного нет.
— Правильно, только Сталина им всем мешала, характером
своим доставала. Ну так что я должен думать, что вся семья скинулась на
киллера, чтобы от этакой мегеры освободиться и спокойно зажить?
— А ты еще прибавь сотрудников Сталининых, —
подхватила Надежда, — которые тоже жизнь почувствовали. Сидят теперь в
тишине, можно спокойно работать, никто нервы не треплет. Так что если на всех
деньги раскинуть, то совсем недорого киллер встанет.
— Не валяй дурака, — угрюмо пробормотал
Сергей, — мне не до шуток. Мне это дело уже поперек горла стоит.
— Верю, — охотно согласилась Надежда.
— И везде то же самое, всем хорошо стало после того,
как эти заразы умерли.
В школе прямо праздник какой-то, то есть никто открыто не
радуется, все просто забыли директрису, как страшный сон, и начали новую жизнь.
И даже дома у нее я был, так представляешь, там мать ее семидесяти двух лет
замуж вышла!
— Точно, я припоминаю, говорила Лера, что у матери
поклонник был, а Тамара уперлась и ни в какую им не разрешала даже встречаться!
— Так вот теперь старички живут душа в душу и радуются
жизни. Дома опять же покой, музыка играет, на кухне — чай с вареньем.
— Благодать!
— Так что же, на старичка этого, Константина
Эдуардовича, я должен думать, что это он киллера нанял, потому что он-то самую
прямую выгоду получил от убийства Тамары — женился на любимой женщине, —
Плюс вся школа — дети и учителя… опять же все жильцы соседнего дома, где
Евдокия дворником работала… Если оптом за четыре убийства, то киллер может
сделать скидку…
— И еще сотрудники Института животноводства, почти все,
потому что Римма Точилло за долгие годы работы успела подгадить едва ли не
каждому. А теперь профессор Земляникин мне однозначно сказал, что коллектив
вздохнул свободно и в столовую все стали ходить, питаться нормально. Мистика
какая-то!
— Никакой мистики! — решительно произнесла
Надежда. — Всему есть рациональное объяснение.
— Ну так объясни, для какого черта он их убивает!
— Сначала нужно понять, кто такой «он». Значит,
больница отпадает. Хотя почему, собственно? Все четверо перенесли хирургические
операции.
— Это единственное, что у них общего.
— Сам говорил, что удар ножом хороший,
профессиональный, твердый удар. По-твоему, хирург не профессионал? Не может
куда следует ножом ударить?
— Может, в принципе… Значит, я подниму все архивы в
больницах, найду фамилии хирургов, которые оперировали в свое время наших дам,
а дальше что?
— Постой, мне вот что пришло в голову.
Ведь совершенно необязательно, чтобы все дамы сталкивались
друг с другом, то есть не важно, чтобы они лежали в одной и той же больнице
одновременно.
— И так понятно, что вместе они в больнице не были!
— Не мешай. Значит, если бы они лежали в одной
больнице, но в разное время, то тебе нужно было бы подозревать очень многих
людей — работников архива, которые имеют доступ к медкартам, медсестер, врачей.
А раз дамы находились в разных больницах, то круг подозреваемых автоматически
сужается: нужно искать человека или людей, кто мог иметь в свое время дело с
каждой из четырех женщин.
— Возни-то сколько, — вздохнул Сергей.
— У тебя есть выбор? — холодно поинтересовалась
Надежда.
— Нет, — неохотно признал Сергей. — Значит,
искать хирурга, который работал во всех этих больницах.
— Кстати, больница Святого Георгия, что у нас тут
рядом, это и есть бывшая больница имени Карла Маркса. Построили новое здание, а
то, что на Выборгской стороне, вообще, по-моему, пустили на слом, уж очень там
было грязно. Стало быть, человек мог автоматически перейти сюда. А что касается
академической больницы, то бывает же, что врачи консультируют, профессор там
какой-нибудь.
— Про профессора это ты загнула, чтобы приличный
человек…
— Приличный человек тоже может сбрендить!
— Это верно, но почему ты думаешь, что он пожилой?
Надежда не хотела раньше времени рассказывать Сергею то, что
сообщила ей Маргарита Ивановна, — кто ее знает, милицию эту, еще
набросятся на бедную Майю, а человеку и так досталось в жизни.
— Потому что уже в восемьдесят первом, когда была
операция у директрисы, он работал! Стало быть, не мальчик молоденький.
Надежда ушла к себе, на цыпочках подкралась к двери в
комнату, обнаружила, что муж задремал, и уселась на кухне с котом на коленях.
На столе перед ней лежал листочек с датами. Значит, в восемьдесят первом —
операция у директрисы, это очень давно, к тому же кто знает, что случилось с
архивом несуществующей уже больницы, куда он мог подеваться. Не случайно
лечащий врач ее матери не далее как позавчера сказала ей, чтобы все справки и
снимки Надежда хранила у себя дома, потому что у них в больнице в течение года
все это отправляют в архив, а оттуда что-либо выцарапать можно с огромным
трудом. Стало быть, насчет директрисы пусть Сергей действует своими методами —
официальными. А у Надежды в голове прочно сидела одна мысль еще с советского
времени: действовать можно только через знакомых, человеку с улицы никто ничего
не расскажет. И для милиции никто не расстарается, будут тянуть резину, Сергея
будут футболить туда-сюда, а поскольку дело закрыто, то еще и от начальства
попадет. Надежда испытывала к соседу не только дружеские, но и материнские
чувства, потому что знала его с детства и дружила с его матерью. Так,
уговаривая себя, что ей просто необходимо помочь Сергею, и она совершенно не
лезет не в свое дело, Надежда сосредоточилась на листочке. Значит, директриса
отпадает. Дальше, Римма Точилло — в девяносто четвертом году в больнице
Академии наук. Вряд ли удастся Надежде что-то выяснить путное — знакомых у нее
в этой больнице нет, да и с покойной Точилло она была незнакома. Стало быть, и
Алевтину оставляем Сергею. Остается Сталина Викентьевна — операция аппендицита
в 1992-м, и Евдокия — щитовидка в 1996-м.
Надежда пошевелила мозгами и вспомнила, что новую больницу
построили в их районе в 1990 году. И называлась она тогда больница имени Карла
Маркса. А переименования эти все начались уже после, году в девяносто третьем,
что ли. Так что Сталина лежала с аппендицитом именно в новой больнице. Значит,
можно поискать в архиве.
Но ее, Надежду, в архив просто так никто не пустит, значит,
нужно придумать какой-то хитрый ход.
Надежда плохо спала ночью, во-первых, волновалась за мужа,
не подхватил ли он грипп, уж очень тяжело дышал во сне, а во-вторых,
вспоминала, кто на работе может знать что-нибудь про Сталину.
