— Можно сказать, что новое, это кроме всех
старых. — Он покрутил головой. — Убили директора школы, прямо в ее
кабинете. Утром нянечка вошла в кабинет, а она там лежит ножом зарезанная, и на
ней роза красная и записка «С днем рождения!».
— А что, у нее действительно день рождения был?
— Вот именно, как раз в этот день, это кто-то ее так поздравить
решил. А кабинет был снаружи заперт, с замком все чисто, никто никого
подозрительного не видел, нянька клянется, что из дверей вечером никто не
выходил, а на саму няньку думать смешно — это старушка, божий одуванчик.
— Ой, Сережа, тебе ли удивляться. Да в школе можно
неделю по пустым классам и коридорам прятаться, никто не найдет. Ты же, можно
сказать, вырос в школе!
— Завтра пойду туда на месте разбираться, меня только
сегодня на это дело бросили.
Сергей заметил, что Надежда беспокойно ходит по кухне, то
посматривает на улицу из-за занавески, то подходит к входной двери.
— Ты что, тетя Надя, беспокоишься?
Придет, никуда не денется. , Надежда смутилась.
— Да я так, привыкла Алену высматривать по вечерам, вот
и…
Ну, тетя Надя, привыкла она Алену высматривать, да Алена уже
пять лет здесь не живет! Стесняется признаться, что ждет не дождется своего Сан
Саныча, соскучилась за день.
Сергей вздохнул.
— Эх, меня бы кто так ждал!
— Не горюй, Сережа, какие твои годы, найдешь себе…
— Да, они сейчас все хотят на «тойотах» ездить.
Надежда махнула рукой.
— Да брось ты, жить ведь не с «тойотой», а с человеком.
Она вгляделась в темноту за окном.
— Ой, идет вроде.
— Ну я пойду, спасибо, тетя Надя, за ужин.
— Иди, хлеба вот возьми на завтрак.
Войдя в свою квартиру, Сергей прислушался. Вот шаги на
лестнице, дверь соседей открылась, послышался смех и звук поцелуя. Сергей
усмехнулся: ну дают старички!
* * *
Подойдя к школе, Сергей услышал гвалт, шум, дикий визг и
понял: перемена.
С одной стороны, это хорошо, учителя не на уроках, всех
можно оторвать от дела, а с другой стороны, в такой кутерьме нормально
разговаривать невозможно. Он пошел в учительскую, спросил завуча, но Аллы
Константиновны в школе не оказалось, ее вызвали в РОНО. Сергей побродил по
школе, заглянул в директорский кабинет, его открыла секретарь. Значит,
директриса сидела за столом, убийца вошел, и она его спокойно подпустила к
себе, он достал нож, убил ее, потом уложил на пол, положил розу, записку и
спокойно вышел, погасив свет и заперев дверь. Значит, знакомый ее. А может
быть, все было не так. Убийца подождал ее в комнате перед кабинетом, убил,
потом перетащил труп в кабинет, оформил красиво, с розой, и ушел. Но тогда
женщина должна была быть в пальто. Директор ведь одевается не в общей
раздевалке, а у себя в кабинете, такая уж у него привилегия. Сергей заглянул в
шкаф. Вон пальто, висит.
Родственники еще не забрали, конечно, кабинет-то закрыт был.
И сейф опечатан, надо у следователя разрешение брать.
Сергей осмотрел пальто. Ничего особенного, хорошее пальто,
дорогое, почти новое.
В карманах ничего нет, забрали, верно, все ребята из района.
На столе ежедневник, записи разные о встречах, ну тут все равно без завуча не
разобраться. Что делать, надо найти бабушку" из раздевалки, расспросить ее
подробно, и, если повезет, он все сплетни узнает и про детей, и про учителей, и
про директора.
Справившись у секретаря, как зовут нянечку, Сергей спустился
на первый этаж.
Перемена кончилась, и в раздевалке наступила блаженная
тишина.
— Прасковья Лукинична, вы где?
— Чего кричишь? Тут я, заходи, — из закутка
выглянула бойкая сухонькая старушка весьма преклонного возраста.
Сергей представился, предъявил свое удостоверение.
— Да знаю я, что ты из милиции, видно по тебе.
Ото, бабуля-то физиономистка!
— Ну, Прасковья Лукинична, раз от вас ничего не
скроешь, то давайте побеседуем откровенно. Женщина вы, я вижу, наблюдательная,
умом не обижены, свое мнение у вас имеется, вот и изложите мне все, а я
послушаю. — Сергей огляделся и нахально добавил; — Чайку вот могу
выпить, если нальете.
Тетя Поля было нахмурилась, но потом налила ему чая в
красивую кружку с петухом, подвинула печенье.
— Я уж говорила, вечером накануне завуч просила меня
цветы поставить в вазу пораньше.
— А завуч поздно ушла?
— В девятом часу, после педсовета еще задержалась.
— Нормально завуч выглядела, не расстроенная была?
— Вот я тебе скажу, хоть и нехорошо про покойницу, но
от нашей директрисы люди в нормальном виде не выходят.
— Что, крута очень была? Разносы учиняла?
— Да нет, никогда не кричала, так все спокойно, тихим
голосом, да такое скажет, что человек не в себе.
— И вам попадало?
— Ну, я человек маленький, сижу себе тут, сторожу,
станет директор с нянечкой связываться. А вот учителям да детям — ох!
Ребята ее так и звали: наша кобра очкастая.
— А чем же учителя-то ей не угодили?
— По-разному. С Аллой у нее на почве учебы разногласия
были. Алла хотела детей принимать, кто хорошо учится, обучать их по специальной
программе, ну ты у нее сам спросишь. А наша-то все на показуху нажимала, чтобы
школа была побогаче, вид чтобы был. Ну и стала детей принимать за
деньги, — тетя Поля серьезно посмотрела на Сергея, — спонсорская
помощь называется.
Тут был случай буквально на той неделе.
Привел папа девочку в седьмой класс, они, видишь, в наш район
переехали, и он хотел ее в приличную школу определить. Алла с ним поговорила,
оценки у девочки — все «пятерки», она и говорит: берем, мол.
А на следующий день директриса узнала да как давай шипеть на
Аллу и на родителей!
Уперлась, не возьму, и все, говорит, мест нету, а вы,
говорит, к нам не по микрорайону.
Скандал был жуткий! Папаша этот-то орал — не имеете,
говорит, права! А директриса отвечает, что, мол, она здесь хозяйка, и как
сказала, так и будет. Так Алла потом у меня здесь плакала, говорит, что меня
она перед всеми шпыняла, это ничего, я привыкла, а перед людьми, говорит,
стыдно, что пообещала им.
— Когда, говорите, это было?
— На той неделе, а в какой день.., смотри-ка, выходит
дня за два до убийства нашей-то!
— Очень интересно. Я потом адресок у Аллы
Константиновны выясню на всякий случай.
