— Именно так. Он — миллионер или около того. Будучи девушкой честолюбивой, в ее понимании честолюбия, она побудила его добиться должности мэра, как раз в тот год — я уверена, это не случайное совпадение — когда принц Уэльский должен был открыть Королевский дом для неизлечимых, с явным прицелом на получение рыцарского звания. Затем она вполне резонно заявила: «Я не желаю быть леди Габбинс, супругой сэра Питера Габбинса!» Разве это имя для аристократа? И вот, росчерком пера, он решительно дегаббинсировался, а в мир явился сэр Айвор де Курси Мидоукрофт.
— Воистину, Хильда, ты знаешь все обо всех! А зачем они едут в Индию?
— Это трудный вопрос. У меня нет ни малейших предположений… И все же… Дай-ка мне подумать. Как тебе такой вариант? Сэра Айвора интересуют стальные рельсы, насколько я могу судить, и заводы по их производству. Мне чудится, что его имя встречалось в отчетах о каких-то деловых совещаниях по поводу железных дорог. А ведь сейчас правительство затеяло постройку новой дороги на границе с Непалом — кажется, такие дороги называют стратегическими. Об этом писали в газетах, которые мы купили в Адене. Вот тебе и возможная причина его поездки. Мы можем проследить за его разговорами и выяснить, какую область Индии он будет упоминать.
— Они не слишком-то разговорчивы, судя по всему, — возразил я.
— Понятно — исключительность обязывает. Но я ведь тоже личность исключительная, правда? И я намерена это им продемонстрировать. Осмелюсь предсказать, что еще до того, как Бомбей покажется на горизонте, они будут на коленях молить нас, чтобы мы их не покинули!
На следующее утро за завтраком выяснилось, что чета Мидоукрофтов сидит с нами. Место Хильды было рядом со мною, леди Мидоукрофт — напротив меня, а за нею возвышался йоркширец сэр Айвор, с его холодными, жесткими, честными глазами северянина и благородной, высокопарной английской речью, время от времени уснащаемой разговорными словечками северных графств. Они беседовали в основном между собою. Следуя инструкциям Хильды, я старался не встревать в разговор наших «исключительных» соседей, если не считать обычных фраз, неизбежных за столом. Я «беспокоил ее по поводу солонки» чрезвычайно сухим тоном. «Позвольте передать вам картофельный салат?» в моем исполнении звучало как отказ в общении. Леди Мидоукрофт отметила это и удивилась. Люди ее типа так трепетно стремятся к общению со «всеми Лучшими Людьми», что, если вы при них совершенно игнорируете возможность побеседовать с «титулованной особой», они мгновенно приписывают вам высокопоставленное положение. Через несколько дней голос леди Мидоукрофт начал постепенно таять. Она попросила меня, вполне миролюбиво, передать ей мороженое, а потом, на третий день, даже приветствовала меня вежливым «Доброе утро, доктор».
Тем не менее я, помня советы Хильды, сохранял свою достойную сдержанность и потому сел к столу, ограничившись холодным «Доброе утро». Я вел себя как консультант высокого класса, который ожидает, что его назначат лейб-медиком при Ее величестве.
В тот день, во время ланча, Хильда разыграла свою первую карту с великолепной естественностью — кажущейся естественностью, конечно; ибо, когда ей хотелось, она была великолепной актрисой. Она сделала ход в момент, когда леди Мидоукрофт, которая уже сгорала от любопытства касательно нас, приостановила разговор с мужем, чтобы послушать меня. Я как раз упомянул о некоторых восточных редкостях, принадлежащих одной из моих тетушек в Лондоне. Хильда воспользовалась случаем.
— Простите, как вы сказали, зовут вашу тетушку? — спросила она небрежно.
— Ну как же, леди Теппинг, — ответил я небрежно. — Она увлекается коллекционированием таких штук, знаете ли. Привезла домой из Бирмы множество всяких диковинок.
На самом деле, как я уже объяснял, моя дорогая тетушка — самая обыкновенная офицерская вдова, чей муж получил рыцарское звание по случаю празднования Нового года за какую-то стычку с туземцами на границе. Но леди Мидоукрофт была в том положении, когда титул есть титул; и то, что я являюсь племянником «титулованной особы», явно стало для нее важным открытием. Я уловил многозначительный взгляд, который она бросила искоса на сэра Айвора, и сэр Айвор в ответ слегка пожал плечами, что означало «Я же тебе говорил!».
А ведь Хильда отлично знала, что моя тетушка зовется леди Теппинг! Потому я не сомневался, что она коварно подстроила эту сценку, чтобы поддеть леди Мидоукрофт.
Но леди Мидоукрофт сама ухватилась за подсунутый крючок с жадностью голодной рыбы, без всякого артистизма. До тех пор она сама не заговаривала с нами. При звуках волшебного заклинания она насторожилась и неожиданно обратилась ко мне.
— Бирма? — сказала она, скрывая подлинную причину перемены своего поведения. — Бирма? Один из моих кузенов там служил. В Глостерском полку.
— Да неужели? — ответил я. Мой тон не оставлял сомнений, что история ее кузена меня совершенно не интересует. — Мисс Уайд, вы возьмете соус карри к этой утке по-бомбейски?
В наших обстоятельствах я из благоразумия избегал называть мою любимую Хильдой. Иначе окружающие могли бы сообразить, что мы — не просто попутчики.
— А у вас, значит, есть родственники в Бирме? — Леди Мидоукрофт настойчиво цеплялась за прежнюю тему.
Я откровенно выказал нежелание продолжать беседу.
— Да, — ответил я холодно, — мой дядя там командовал полком.
— Командовал! Подумать только! Айвор, ты слышишь? Дядя доктора Камберледжа командовал полком в Бирме! — Она подчеркнула интонацией всю общественную значимость слова «командовал». — Позвольте узнать, как его звали? Ведь мой кузен служил именно там, — слабая улыбка. — Возможно, у нас есть общие друзья.
— Его звали сэр Малкольм Теппинг, — бросил я, не отводя глаз от своей тарелки.
— Теппинг! Я, кажется, слыхала, как Дик упоминал о нем, Айвор.
— Твой кузен, — ответил сэр Айвор с достоинством, — конечно же, общался в Бирме только с высшими чинами.
— Да, я уверена, Дик рассказывал о некоем сэре Малкольме. Моего кузена, доктор Камберледж, зовут Молтби — капитан Ричард Молтби.
— Прекрасно, — ответил я, окинув ее ледяным взглядом. — К сожалению, я не имел удовольствия быть знакомым с ним.
Будь исключительным с исключительными, и они к тебе потянутся. Начиная с этой минуты леди Мидоукрофт докучала нам своими попытками добиться знакомства. Вместо того чтобы отодвигать свое кресло как можно дальше, она теперь ставила его настолько близко, насколько позволяли правила вежливости. Она затевала разговор при каждом удобном случае, а мы высокомерно отворачивались. Она даже осмелилась выяснить, каковы наши с Хильдой отношения.
— Мисс Уайд, вероятно, ваша кузина? — предположила она.
— О, что вы, нет, — ответил я с холодной улыбкой. — Между нами нет никакого родства.
— Но вы путешествуете вместе!
— Точно так же, как вы и я — мы попутчики на одном корабле.
— И все же вы были знакомы раньше!
