— Мне не хотелось бы лишний раз беспокоить вас, мистер Петигрю, но я хотела бы поставить вас в известность о том, что совсем недавно получила некие материалы от нескольких известных страховых компаний, о которых вы мне упоминали, и мы с Томом решили остановить свой выбор на «Эмпирией».
С Томом?. Ах да, конечно же так зовут Филипса. Примечательно, что она никогда раньше его так не называла. Весьма примечательно.
— Для получения страхового полиса требуется медицинский осмотр, только по этой причине я и уговорила кадры предоставить мне досрочный отпуск.
— Должен заметить, с вашей стороны это очень разумный ход. Наш кадровик обычно непреклонен как скала, но в данном случае вам, похоже, удалось нащупать у него слабое место. Что ж, ну и когда мы теперь встретимся с вами снова? Так, давайте прикинем: сегодня вторник, значит, вы, скорее всего, уедете отсюда в среду и будете отсутствовать до субботы. Таким образом, мы увидимся только в понедельник, и вы сможете навести порядок в бедламе, который я устрою, пока вас не будет.
Мисс Браун отрицательно покачала головой.
— Нет, мой отпуск начинается уже сегодня после обеда, — сказала она. Строго говоря, я должна вернуться сюда в офис в пятницу во второй половине дня, но мне любезно разрешили приступить к работе в субботу утром.
— Чудовищно, просто чудовищно! — заметил Петигрю. — Я беру свои слова о «слабом месте» назад. Этот бюрократ, очевидно, сделан из железобетона. Без каких-либо примесей. Вас это огорчает?
— Ну, вообще-то для меня это не имеет особого значения, — слегка улыбнувшись, ответила мисс Браун. — Помимо медицинского обследования, мне хотелось бы сделать несколько мелких покупок. Правда, надеюсь, мне дадут еще один выходной позже.
До Петигрю вдруг дошло, какого рода «мелкие покупки» имеются в виду и для чего ей скоро понадобится «еще один выходной день позже». Неизвестно почему, но сама идея одной отправиться в Лондон, чтобы застраховать свою жизнь и приобрести скромное приданое, а потом выпросить еще один день на венчание с Филипсом, показалась ему в высшей степени патетической. Однако единственное, что он мог сделать в сложившейся ситуации, — это постараться скрыть от мисс Браун тот факт, что она стала невольным объектом его глубочайшей симпатии. Чуть подумав, он пожал плечами и как можно безразличнее сказал:
— Что ж, в таком случае лично я не вижу особых причин настаивать на вашем присутствии в офисе начиная с этой минуты. Нет, не надо мне говорить, что еще далеко не полдень, прошу вас. У нас нет ничего срочного, что не могло бы подождать до вашего возвращения.
— Да, но я должна проиндексировать меморандумы Совета по торговле о колониальных преференциях и, кроме того… — неуверенно начала мисс Браун, однако Петигрю не дал ей договорить:
— Дорогая моя, если бы мои слова не могли быть превратно истолкованы, я бы с превеликим удовольствием сказал: «Плевать мне на все эти меморандумы Совета по торговле!» Так что вперед, отправляйтесь по своим делам. Запаситесь сандвичами в кафе на Бридж-стрит и придите на станцию пораньше. Тогда вам, может быть, удастся занять сидячее место, если, конечно, головорезы из министерства контрактов полностью не заняли их в Гринлейке.
Освободившись на целых три дня от своей секретарши с гораздо большим чувством облегчения, чем того можно было ожидать, Петигрю не без удовольствия открыл досье компании «Бленкинсоп» и с головой погрузился в спокойное, неторопливое чтение содержащихся там секретных материалов.
В целом отсутствие мисс Браун прошло вроде даже как бы незаметно. Петигрю только раз пошел на рискованный эксперимент часа на два попросить для себя стенографистку, коей оказалась молоденькая девица с красивым смышленым личиком. Кем и откуда это дивное явление было, неизвестно, но она напомнила ему о некоем довольно неприятном инциденте в прошлом, который упорно сидел где-то на задворках его памяти. Он, сам того не желая, вспомнил о нем, как только она, закончив работу, вышла из его кабинета, поскольку за дверью сразу послышался вульгарный, самоуверенный голос Рикеби, обвиняющего девушку в том, что ему пришлось «десять минут, целых десять минут» ждать ее в коридоре!
Какая наглость! Делать его обитель, уединенностью и элитностью которой он так гордился, местом для свидания недоумков! Это уж слишком… Петигрю немедленно отказался от любой мысли о замене мисс Браун кем-либо еще и решил на время удовольствоваться складыванием бумаг в отдельную стопку, которую она расшифрует и распечатает по приезде. Телефон доставлял ему куда меньше проблем: на любой, по его мнению, не самый желанный звонок он, стараясь подражать автоответчику, механическим голосом произносил: «Простите, но секретаря мистера Петигрю сейчас нет на месте. Если хотите, можете оставить для него сообщение. Всего доброго». Кстати, он с удовлетворением отметил, что мало кто из звонивших захотел доверить свою информацию некому безликому помощнику.
Жизнь в Фернли тоже, казалось, на время стала явно более цивилизованной. В четверг вечером Вуд ужинал где то в ресторане со своими друзьями, и это наглядно продемонстрировало всем, что в отсутствие главного создателя «заговора» интерес к нему заметно угас. Несколько позднее, ближе к концу ужина, Эдельман, которого, по его собственным словам, туда просто «заманили», развлек всех своими остроумными и, мягко говоря, на редкость ядовитыми нападками на все широко обсуждаемые социальные и политические реформы. Фонтан его поистине блестящей словесной пиротехники неожиданно прервало несколько запоздалое появление не совсем трезвой миссис Хопкинсон. В отличие от большинства женщин, с которыми Петигрю за свою долгую жизнь приходилось так или иначе иметь дело, алкоголь явно шел ей на пользу. Ее ничем не сдерживаемая доброжелательность невольно передавалась другим, и они, даже не успев толком понять, что, собственно, происходит, уже все вместе сидели, азартно, прерываясь только на взрывы смеха и взаимного подкалывания, играли в крайне популярную в то время игру под названием «монополия». Игра продолжалась слишком долго, намного дольше обычного, и закончилась только тогда, когда Филипс торжественно объявил победителя. Вечером следующего дня мисс Кларк и Веселая Вдова отправились в кинематограф, а Рикеби — в Уайт-Харт, в то время как оставшиеся четверо с удовольствием сыграли партию в бридж колодой карт, несколько потрепанной во время их предыдущей забавы. Мисс Дэнвил не принимала участия во всем этом, так как была занята размышлениями о своей исторической книге. Отправляясь в тот вечер на покой, Петигрю с радостью отметил про себя, что за два минувших дня получил больше удовольствия, чем за все время пребывания в Марсет-Бей. Тоскливая, скучная и однообразная жизнь здесь, хотел он этого или нет, сделала из него нечто вроде закоренелого пессимиста, поэтому он был искренне рад, что все, может быть, далеко не так плохо. Но как долго это протянется?
Оказалось, совсем недолго. Уже в четверг за обедом стало ясно, что у мисс Кларк был плохой день на работе — она поссорилась с помощником старшего инспектора и теперь просто горела желанием на ком-то выместить свою обиду. Атмосфера в зале накалялась все больше. Миссис Хопкинсон появилась, как обычно, однако на этот раз не только трезвая как стеклышко, но и полностью лишенная столь привычного для нее дружелюбия. По мнению неплохо разбиравшегося в вопросах такого рода Петигрю, она находилась под воздействием затянувшегося похмельного синдрома, и ей тоже не терпелось выплеснуть накопившуюся желчь на первого попавшегося под руку человека. Вскоре Филипс заявил о своем желании вернуться в кабинет, чтобы доделать кое-какую работу, вежливо откланялся и покинул зал. Не успела за ним закрыться дверь, как миссис Хопкинсон и мисс Кларк объединенными усилиями принялись его поносить: дескать, Филипс просто коварная, вероломная, бесчеловечная скотина, которая каким-то подлым способом ухитрилась заманить глупенькую, ничего не подозревающую бедняжку мисс Браун в западню, и при этом почему-то не нашлось никого, кто предостерег бы ее от столь необдуманного шага. Ну и так далее и тому подобное… До боли знакомая песня, с сожалением подумал Петигрю.
