— Ясно, — мрачно произнес Маллет, отложив бумагу. — Между прочим, вы знаете, что Бимиш — это Корки?
— Нет, — признался суперинтендент, — я этого не знал.
— Ночной клуб Корки — это его клуб. В этой связи… это как-то связано… — Он постучал по лбу кулаком. — Господи! Не могу вспомнить! Все оттого, что я плохо ем последнее время. Но ничего. Я вспомню. Давайте посмотрим, что говорит мисс Бартрам.
Показания Шейлы были краткими. Так же как Бимиш, она признала себя виновной в оказании сопротивления полиции и нарушении общественного порядка, который полиция призвана охранять. Так же как он, но в более простых выражениях она отрицала свою причастность к смерти судьи. Что же касается ее выходки у Олд-Бейли, она заявила:
"Я была ужасно расстроена из-за того, что отца посадили в тюрьму, и подумала, что мне надо встретиться с судьей и попросить его изменить свое решение. Мне говорили, что этого нельзя делать, но я не могла остановиться. Когда я подошла к нему и увидела его лицо, я поняла, что нет смысла просить его. Я, к сожалению, потеряла контроль над собой. Кажется, назвала его "скотиной", но он не обратил на это внимания. Сзади был какой-то шум, я испугалась, что меня остановят, а я ничего не успею сделать, и тогда ударила его кулаком. Потом меня схватил полицейский и началась ужасная потасовка. У меня перехватило дыхание, а шляпа съехала на глаза. Я не знаю, что произошло потом".
Маллет отложил бумагу без комментариев и протянул руку к следующей. Прочитав первое предложение, он присвистнул.
— Так и знал, что вас это заинтересует, — осклабился Брау.
Показания начинались так: "Я убил судью Барбера".
— Вы не предъявили ему обвинение в убийстве? — обеспокоенно спросил Маллет.
— Нет. Видите ли, мы полагаем… Впрочем, дочитайте до конца и скажите, что вы об этом думаете.
Маллет прочитал:
"Я убил судью Барбера. Я был возмущен его отвратительным поведением в Олд-Бейли сегодня. Зная то, что я о нем знаю, я воспринял его отношение к господину Бартраму как издевательство над правосудием. Я все обдумал во второй половине дня, достал нож и пришел ко входу для судей. Я подошел в тот момент, когда судья выходил из знания. Я увидел мою невесту, мисс Бартрам, которая пыталась заговорить с судьей. Но она не успела к нему подойти, потому что ее схватил полицейский. От этого я совсем потерял голову, потому что знал, что именно судья виноват в ее несчастье. Поддавшись внезапному порыву, я выхватил нож и ударил его в спину. Я никому не говорил, что собирался сделать, и несу полную ответственность за случившееся. Я не знал, что встречу там мисс Бартрам. Она не имеет никакого отношения к убийству судьи. Я отказываюсь говорить, где взял нож. Я готов понести наказание за содеянное мной".
— Очень интересно, — проговорил инспектор.
— Интересно и запутанно, — заметил Брау. — Вы видите, сколько здесь противоречий? Сначала он утверждает, что его возмутило отвратительное поведение судьи, поэтому он достает нож, "обдумав все", и идет к зданию суда, предположительно с намерением убить судью. И здесь же говорит, что потерял голову, увидев, как полицейский схватил молодую даму, и действовал, поддавшись внезапному порыву. Должно было быть либо одно, либо другое.
— Вы правы, — согласился Маллет. — И вы, конечно, заметили, он настаивает, что мисс Бартрам не успела подойти к судье, а мы знаем из ее собственных показаний, что она не только подошла, но и ударила судью.
— Вот именно. Я не сомневаюсь, что он нагородил все это, чтобы прикрыть мисс Бартрам.
— Согласен с вами.
— Это не значит, конечно, — продолжал Брау, — что он совсем не виноват.
Маллет промолчал, перечитывая документ.
— "Я отказываюсь говорить, где взял нож", — перечитал он.
— Ах да, нож! — спохватился инспектор. — Мы получили очень интересную информацию об этом ноже от полиции в Истбери. Я покажу вам, что они…
— Подождите минутку, давайте разберемся по порядку. Скажите мне сначала, известно ли Маршаллу, что этот нож из Истбери?
— Нет. Нам было неизвестно об этом в тот момент, когда он давал показания.
— Так. А ему потом показывали нож?
— Нет. Я помню, что его исследовали на предмет отпечатков пальцев. Кстати, никаких отпечатков не обнаружили.
— Понимаю. Я бы предложил — думаю, это неплохой план — предъявить ему нож и спросить, видел ли он его когда-нибудь. Если он скажет, что не знает, что это за нож, сказать ему, откуда он появился, и посмотреть на его реакцию.
— Как, вы думаете, он поведет себя?
— Если его признание — выдумка и он считает, что виновата мисс Бартрам, он выдаст себя.
Суперинтендент задумался, а Маллет продолжал:
— Он сразу поймет тот факт, что у нее не могло быть этого ножа, потому что она не присутствовала на суде в Истбери.
— Но он-то присутствовал, — возразил Брау. — Он сам мог дать ей нож.
— Не исключено. Но дело не в этом. Если он действительно дал ей нож, она могла совершить убийство — с его помощью или без. В этом случае он будет настаивать на своей истории. Если же он не давал ей ножа, то сообразит, что она невиновна, и сразу заговорит по-другому.
— А что, если он сказал правду, то есть что он действительно убил судью?
— Тогда тем более. Зачем ему идти на виселицу, если от этого ничего не изменится? Если я прав и он откажется, это еще не доказывает, что он невиновен, но доказывает, что невиновна она. Таким образом, у нас будет одним подозреваемым меньше.
Маллет, довольный собой, подергал себя за ус.
— А теперь, — сказал он со вздохом, — надо разобраться в остальном.
С помощью суперинтендента Маллет начал отделять зерна от плевел и быстро разобрался в показаниях свидетелей трагедии, задержавшись на двоих. Показания Хильды были короткими и содержали минимум информации. Сначала Бимиш, потом Шейла Бартрам и Маршалл отвлекли ее внимание от мужа. По ее мнению, Маршалл отсек ее от судьи, хотя она старалась держать его за руку. Когда Хильда наконец снова приблизилась к мужу, он вдруг споткнулся и упал ей на руки. Это все.
— Мы не могли долго расспрашивать ее, — пояснил суперинтендент. — Она была в подавленном состоянии. В любом случае я сомневаюсь, что леди Барбер может сообщить что-то новое.
— Вряд ли, — возразил Маллет. — Кстати, — спросил он вдруг, — вы, случайно, не знаете, была ли она тогда в суде?
— Случайно, знаю. Опрашивая свидетелей, мы заодно узнали у служителя кабинета судьи, что она просидела там все послеобеденное время, пока не закончилось слушание.
— Ясно. А вот еще показания, которые заинтересовали меня.
— Петигрю? Он изложил все толковее, чем все остальные, но видел меньше, чем другие, потому что не был в центре событий, так сказать.
