– Я много бы дал, чтобы увидеть вас троих – всех вместе. О чем вы говорили?
– О Людовике, – ответил Шилд с некоторой осторожностью.
Рука Сильвестра вдруг сжалась в кулак, и улыбка сошла с его лица. Он почти прошептал:
– Мне казалось, вы знаете о том, что имя Людовика нельзя упоминать в этом доме! Как вы на это осмелились?
– На свете нет другого человека, перед которым я бы так преклонялся, как перед вами. Так было всегда, так есть и сейчас, когда вы на смертном одре.
Глаза Сильвестра сверкнули, но его гнев уже утих.
– А вы дерзкий человек, Тристрам!.. Вы хоть когда-нибудь принимаете во внимание то, что я говорю?
– Очень редко, – признался Шилд.
– Спасибо и на этом, – усмехнулся Сильвестр. – Черт возьми, я всегда любил вас за прямоту. А что вы там сказали о мальчике?
– Эстаси захотела узнать всю эту историю. Судя по всему, вы сказали ей, что он умер.
– Он умер для меня, – посуровел Сильвестр. – Зачем выставлять его героем перед ней? Вы рассказали ей?
– Бэзил сказал…
– Вам надо было остановить его! – Приподнявшийся было на подушках Сильвестр откинулся, нахмурившись, и его пальцы начали перебирать край яркого покрывала. – Бэзил поверил в то, что наплел ему мальчик.
– Я никогда не понимал – почему, сэр.
– Вы же не верите в это, верно?
– А кто из нас верит, кроме Бэзила?
– Он лишь сказал, что мы должны были предоставить ему возможность предстать перед судом. Сомневаюсь, сомневаюсь…
– Он не прав! Мы сделали все, что могли, когда отправляли Людовика во Францию. Что за смысл теперь терзать себя?
– Он вам никогда не нравился, не так ли? – прищурился старик.
– Вам остается только добавить, что я коллекционирую старинные драгоценности, Сильвестр, и вы повторите все, что мне только что сказал Бэзил, возможно, в более деликатной форме.
– Не будьте дураком! – раздраженно бросил Сильвестр. – Я же предупредил: Бэзил из кожи вон лезет, чтобы уменьшить ваши шансы. Пошлите его заниматься своими делами!
– Вам придется извинить меня, сэр. Это не мой дом.
– Не ваш, конечно, но и не его! – Сильвестр весь трясся от гнева. – Когда я умру, имущество будет под опекой, но его я никогда не сделаю доверенным лицом!
– Возможно, сэр, в этом случае вы совершите справедливость по отношению к Бэзилу. А кто же будет вашими доверителями?
– Мой адвокат Пикеринг и вы, – ответил Сильвестр.
– Бог мой, что заставило вас назвать мое имя? У меня нет ни малейшего желания заниматься вашими делами! – в сердцах бросил Шилд.
– Я вам доверяю, а ему нет, – прохрипел Сильвестр. – Я хотел бы, чтобы вы занялись этими делами, даже если для этого мне придется умереть. Дайте мне немного сердечных капель.
Сэр Тристрам выполнил просьбу и поднес стакан к губам Сильвестра. Тот предпочел бы сделать это сам, но даже такое малое усилие было слишком тяжело для старика.
– Слаб, слаб, как котенок, – пожаловался он, отпив лекарство. – Вам лучше спуститься вниз, пока этот субъект не запудрил Эстаси голову. Я хочу, чтобы вы обвенчались в этой же комнате, как только сюда прибудет приходский священник. А теперь пошлите ко мне Джаринса, я устал…
Когда сэр Тристрам вернулся в гостиную, стол к чаю уже был готов. Красавчик Левенхэм поинтересовался состоянием двоюродного дедушки и, узнав, что тому стало хуже, чуть пожал плечами и заявил:
– Я поверю, что Сильвестр мертв, только когда увижу его в гробу. Надеюсь, что вы не забыли напомнить ему, что я здесь и полон почтения к нему!
– Он знает, что вы здесь, – кивнул Тристрам, принимая от Эстаси чашку, – но я сомневаюсь, что у него хватит сил принять еще кого-нибудь этим вечером.
– Мой дорогой Тристрам, вы так стараетесь быть тактичным! – ехидно заметил Красавчик. – Уверен, Сильвестр рявкнул, что будет проклят, если согласится принять этого пустого пария Бэзила!
– Что-то в этом роде, – улыбнулся Шилд. – Вам не следовало бы носить такую странную конусообразную шляпу.
– Нет-нет! Вовсе не мой вкус в одежде заставляет старика так сильно не любить меня, ведь он почти непогрешим, – ответил Красавчик, любовно расправляя морщинку на своем атласном рукаве. – Это потому, что я по старшинству стою сразу же за несчастным Людовиком, но, согласитесь, в этом совсем нет моей вины.
– Полагаю, вы можете быть отодвинуты еще дальше, – заметил Тристрам. – Людовик мог уже жениться…
– Вполне возможно, – согласился Красавчик, отпивая чай. – И тогда сын Людовика получит все наследство Сильвестра.
– Но имение Сильвестра попадет под опеку!
– По вашему унылому выражению лица догадываюсь, что вы станете одним из опекунов! – заметил Красавчик. – Я прав?
– О да, вы правы! Вместе с Пикерингом. Я напомнил Сильвестру и о вас!
– Вы слишком скромны, мой дорогой друг! Старик не мог бы сделать лучшего выбора.
– Я вовсе не так уж скромен, – возразил Шилд. – Просто я не хочу распоряжаться чужим имуществом, только и всего!
Красавчик рассмеялся и, поставив свою чашку, обратился к Эстаси:
– Сдается мне, что я оказался в качестве сопровождающего при помолвленной парочке. Не думаю, что эта роль мне подходит, поэтому удаляюсь. Дорогой кузен… – Он поднес руку к губам. – Тристрам, мои поздравления! Если не встретимся раньше, то увидимся на похоронах Сильвестра.
После его ухода воцарилось короткое молчание. Сэр Тристрам снял нагар с коптящей свечи и взглянул на Эстаси, которая тихо сидела, завороженно уставившись на огонь в камине. Будто почувствовав его взгляд, девушка подняла глаза и посмотрела на Тристрама долгим взглядом.
– Сильвестр хочет видеть нас женатыми прежде, чем умрет, – сказал Шилд.
– Бэзил не думает, что дедушка умрет.
– А мне кажется, старик ближе к этому, чем мы предполагаем. Что сказал доктор?
– Сказал, что тот нечестив и совсем невыносим, – дословно повторила Эстаси.
Сэр Тристрам рассмеялся, приятно поразив этим свою кузину. Такой ровный мрачный человек – и такая быстрая перемена настроения!
– Я так и полагал! Это все, что он сказал?
– Нет, доктор еще добавил, что нет нужды посылать за ним, потому что, когда он посоветовал дедушке есть жидкую овсяную кашку, Сильвестр сразу же послал за гусенком и бутылкой бургундского. Доктор сказал тогда, что это убьет старика, и, я думаю, был раздосадован, когда этого не случилось. А ведь дедушка даже почувствовал себя лучше!
– Боюсь, что он жив только усилием воли. – Шилд подошел к камину и с любопытством посмотрел на Эстаси. – Вы его полюбили? Вам будет жалко, если он умрет?
