Кольвиль (входя). Наконец-то, господа, я могу объявить вам великую новость...
Все. Да мы знаем!
Кольвиль. Сильно сомневаюсь! Я сижу над ее разгадкой с восшествия его величества на престол французский и наваррский. И я закончил свою работу лишь сегодня ночью, и притом ценою таких усилий, что госпожа Кольвиль даже спросила меня, над чем это я так маюсь.
Дюток. Вы воображаете, у нас есть время заниматься анаграммами, когда уважаемый господин де ла Биллардиер только что скончался?..
Кольвиль. Узнаю моего Бисиу! Я прямо от ла Биллардиера, он еще жив — правда, кончины ждут с минуту на минуту.
(Годар, поняв, что над ним посмеялись, недовольный уходит в свой кабинет.)
Но, господа, вы ни за что не угадаете, какие многозначительные предсказания (наполовину развертывает какую-то бумажку) раскрываются в анаграмме Карла Десятого, милостью божьей короля французов.
Годар (возвращаясь). Говорите скорей и не мешайте другим работать.
Кольвиль (торжествуя, развертывает бумажку до конца).
«Г. П. корону отдал.
Из С. К. отбыл.
На фелуке блуждает.
В Горице умирает».
Вот! Всё тут (разъясняет): Генриху Пятому корону отдал, из Сен-Клу отбыл, на фелуке (шхуна, бот, яхта, все, что хотите — морское слово) блуждает...
Дюток. Какая чепуха! Как может король уступить корону Генриху Пятому, который, по вашей гипотезе, должен быть его внуком, когда существует его высочество дофин? Значит, вы предрекаете дофину смерть?
Бисиу. А что такое Горица? Кошачья кличка!
Кольвиль (обиженный). Сокращенное название города, милейший. Я откопал его у Мальт-Брена; Горица — по-латыни Gorixia — находится в Венгрии или в Богемии, словом, где-то в Австрии...
Бисиу. Ну да, в Тироле, или в баскских провинциях, или в Южной Америке. Вам следовало бы к этому предсказанию еще подобрать мотивчик для кларнета.
Годар (пожимая плечами, направляется к двери). Какой вздор!
Кольвиль. Вздор! Вздор! Я бы очень хотел, чтобы вы потрудились хоть изучить, что такое фатализм — он был религией императора Наполеона!
Годар (уязвленный тоном Кольвиля). Господин Кольвиль! Бонапарт может быть императором для историков, но не для чиновников.
Бисиу (улыбаясь). Разгадайте-ка эту анаграмму, друг мой! Впрочем, что касается анаграмм, я им всем предпочитаю вашу супругу, ее легче всего разгадать. (Вполголоса.) Флавии следовало бы воспользоваться этими минутами междуцарствия и сделать вас правителем канцелярии хотя бы для того, чтобы избавить от выходок Годара.
Дюток (он на стороне Годара). Если бы все это не было так глупо, сударь, вы бы места лишились; ведь вы предсказываете события, которые королю едва ли могут быть приятны; всякий честный роялист должен понимать, что с его величества хватит и двух поездок за границу.
Кольвиль. Если меня уволят, вашему министру крепко достанется от Франсуа Келлера. (Глубокое молчание.) Имейте в виду, уважаемый Дюток, что все известные анаграммы сбывались. А возьмем хотя бы вас самих! Знаете что — никогда не женитесь! Берусь так составить анаграмму из вашего имени и фамилии, что в ней будет слово «рогат».
Бисиу. Да еще найдутся буквы для слова «скот».
Дюток (спокойно). У меня-то рога покамест только в анаграмме, а не в жизни.
Помье (вполголоса к Деруа). Вот Кольвиль и скушал!
Дюток (Кольвилю). А вы составляете анаграмму на Ксавье Рабурдена, правителя канцелярии?
Кольвиль. Еще бы!
Бисиу (чиня перо). И что же получается?
Кольвиль. Получается вот что: сначала «предан канцелярии...» Понимаете? «р-д-п-к», — а в конце «иная цель», то есть, начав с административной деятельности, он затем ее бросит и сделает карьеру в другом месте. (Повторяет.) «Предан канцелярии...», но потом у него «иная цель».
Дюток. Довольно странно.
Бисиу. А Изидор Бодуайе?
Кольвиль (таинственно). Никому, кроме Тюилье, не хотел бы я открыть, что я там обнаружил.
Бисиу. Держу пари на завтрак, что я сам скажу.
Кольвиль. Готов заплатить, если вы скажете.
Бисиу. Значит, вы меня угощаете; но не горюйте, такие мастера, как мы с вами, позабавятся на славу. Итак, из слов «я — господин Бодуайе» извлекается «гуся бей...».
Кольвиль (поражен). Вы это у меня украли!
Бисиу (торжественно). Господин де Кольвиль, окажите мне честь и поверьте, что у меня хватит ума на любую глупость, незачем мне красть их у ближнего.
Бодуайе (входит, держа в руках папку). Вы, господа, судачили бы еще громче! Нечего сказать, хорошая слава пойдет о нашей канцелярии. Наш уважаемый господин Клержо оказал мне честь и лично явился ко мне получить кое-какие справки — и вот он слышал все ваши разговоры. (Проходит к Годару.)
Бисиу (вполголоса). Гусь что-то очень кроток нынче, в воздухе пахнет переменами.
Дюток (к Бисиу). Я хочу вам сказать словечко.
Бисиу (ощупывая жилет Дютока). У вас приятный жилет... Вы приобрели его почти даром — не это ли вы хотели сказать?
Дюток. Как — даром? Ни за одну вещь я еще не платил так дорого! Шесть франков за локоть в большом магазине на улице Мира, отличная матовая ткань, очень хороша для глубокого траура.
Бисиу. В гравюрах вы знаток, а об этикете понятия не имеете. Нельзя, конечно, все объять. Так вот — при глубоком трауре носить шелк не принято. Поэтому я ношу только шерсть. Господин Рабурден, господин Клержо, министр — носят только шерсть. Все Сен-Жерменское предместье — только шерсть. Один Минар не носит шерсти, но он боится, как бы его не назвали Шерстоносом — ведь буколическая поэзия так называет барана; вот почему он даже отменил для себя траур по Людовику Восемнадцатому, а это был, как известно, великий законодатель, автор хартии и умный человек, король, который удерживает за собой место в истории, как он удержал его на престоле, как он удерживал его повсюду; ибо знаете ли вы его самое замечательнейшее деяние? Нет? Так вот! Когда он вторично вернулся во Францию и принимал у себя всех союзных государей, он прошел впереди всех и сел первый за обеденный стол.
Помье (глядя на Дютока). Однако я не вижу...
Дюток (глядя на Помье). И я тоже.
Бисиу. Не понимаете? Ну, он хотел показать, что не считает себя хозяином. Сколько в этом остроумия, величия и лапидарной выразительности! А государи, как и вы, ничего не поняли, даже когда стали совещаться. Правда, почти все были иностранцы...
