– Ты узнал, кто их убил?
– Да. Узнал.
Банду налетчиков взяли три месяца спустя. Двоих убили при
перестрелке, третий пытался сбежать, но врезался в бетонное ограждение и
скончался, когда его везли в машине «Скорой помощи».
– Я был уверен, что все они мертвы. – Макар
посмотрел на Бабкина первый раз за все время своего рассказа. – Теперь я
знаю, что это не так. Может быть, я ошибся в чем-то еще? Если они оставили
одного свидетеля в живых, убив второго, может, это был вовсе не свидетель?
– Надо встретиться с корреспондентом, выяснить, по
каким адресам брали интервью, – сказал Сергей, вставая и выливая остывший
кофе Илюшина в раковину.
Он хотел добавить что-нибудь, что хоть немного успокоило бы
Макара, но не смог. Он никогда не умел подбирать правильные утешительные слова
в трудных ситуациях.
– Я тебе еще кофе сварю, – буркнул Сергей. –
А ты пока позвони на тот телеканал, по которому шли новости.
* * *
Лампочка в подъезде погасла неожиданно и бесшумно, словно на
нее набросили черную тряпку. Катя встала, как вкопанная, затаив дыхание. Глаза
не успели привыкнуть к темноте, и, компенсируя временную слепоту, с удвоенной
силой заработали обоняние и слух. В нос ударили машинный запах лифта и кислая
вонь мусоропровода в закутке возле первой квартиры. Одновременно она услышала
визгливые голоса в соседней квартире, приглушенный плач ребенка… И скрип двери,
открывшейся за ее спиной. Резко потянуло сквозняком, и Катя обернулась,
прищурившись.
Кто-то тяжелый, шумно дышащий неторопливо вошел в подъезд и,
не остановившись ни на секунду, направился к лифту. Либо он был здесь своим,
либо видел в темноте – в отличие от Кати, которая без света ощущала себя слепым
котенком. Вошедший поднялся по ступенькам, остановился в пяти шагах от девушки
и отчетливо хмыкнул.
«Маньяк, – с тоскливым страхом подумала Катя. –
Господи, закричать, что ли? Так ведь не выйдет никто…»
– Здравствуйте, – сказала она в темноту. – Вы
не могли бы вызвать лифт?
– А-а-а, – проскрипели в ответ, – сама-то не
видишь, да? Я-то уж привыкла, что как ни войдешь – все темнотища. Ох, поганцы,
сколько раз говорено – вставьте нормальную лампочку…
Женщина безошибочно стукнула по невидимой кнопке, и где-то
наверху вздрогнул и поехал лифт. Когда двери открылись, выпуская свет, Катя
увидела полную одышливую соседку с пятого этажа – пожилую, неопрятную.
– Заходи, заходи, – недовольно сказала та. –
Чего стоишь-то?
Катя зашла, затащила сумки. И почувствовала странное
облегчение, когда двери закрылись, отсекая от нее первый этаж, которого она
почему-то боялась с тех пор, как переехала в этот проклятый дом.
Дверь в квартиру открыла недовольная полусонная Седа, от
которой пахло сладковатыми дешевыми духами.
– Не стой, заходи, – сказала она, не делая ни
малейшей попытки помочь Кате с сумками. – Чего так поздно-то? Артур уже
спать лег.
Катя хотела было ответить, что на нее свалилось много
заказов, и заметить, что воспитанные люди сначала здороваются, а потом уже
задают вопросы, и еще попросить Седу перестать, наконец, душиться этой
невыносимой мерзостью… Но промолчала, потому что сестра мужа уже шла по
коридору, виляя бедрами в спортивных штанах.
– Катерина пришла? – донесся с кухни сочный голос
Дианы Арутюновны, и Катя подумала, что та опять курила в форточку, хотя она
много раз просила свекровь не делать этого. – Что-то припозднилась
сегодня…
В ответ раздался смешок Седы и тихое бормотание женщин. Катя
стащила сапоги, бросила взгляд на натекшую с них грязную лужу и опустилась на
табуретку, борясь с желанием закрыть глаза и уснуть прямо здесь, в прихожей.
– Добрый вечер, Катенька! – Свекровь выплыла в
коридор, солнечно улыбаясь. – Артурчик уже спит, что-то устал он сегодня.
– Добрый вечер.
– Ой, грязи-то сколько! – свекровь заметила
расплывающуюся на полу возле Катиных сапог лужу. – Сейчас тряпку принесу.
Дом, Катенька, должен быть чистым, меня этому еще бабушка учила! Самое важное в
доме – чистота!
Катя покорно кивнула. Она никогда не видела бабушку своей
свекрови, но от всей души ненавидела эту почтенную особу. Судя по рассказам
Дианы Арутюновны, при жизни старушка только и делала, что поучала внучку по
любому поводу. Разнообразием в поучениях бабушка не отличалась, а потому к
концу первого года знакомства с Артуром Катя знала, что самое важное в доме –
это чистота, сытный ужин и довольный муж, опрятные вещи, вымытые окна… Стоило
свекрови заметить что-то, нарушавшее ее представление о прекрасном, как тут же
всплывал призрак ее бабушки с наставлениями о том, что самое важное в доме –
это… «Нужное подставить», – говорила в таких случаях Катя. Про себя,
естественно.
– Вот тебе тряпочка, Катенька, – промурлыкала
свекровь, и к табуретке спланировала половая тряпка. – Не буду мешать.
И удалилась, шурша шелковым подолом.
Час спустя в квартире спали все, кроме Кати. Диана
Арутюновна с дочерью храпели так, что было слышно из-за закрытой двери. Артур
негромко посапывал в спальне. Катя зашла к мужу в комнату, включила ночник,
постояла, глядя на его безмятежное лицо. Спит. Как там сказала Диана
Арутюновна? «Устал сегодня». Разумеется. Ничего не делал и очень устал.
– Устал, значит, – повторила Катя шепотом,
сдерживая желание рявкнуть на всю квартиру и разбудить Артура.
Нет, рявкать нельзя. Один раз соседи уже пригрозили, что
вызовут милицию – это случилось после скандала свекрови с Седой. Тогда угроза
подействовала на обеих женщин как ушат холодной воды, да и Артур высказал им
все, что думает, не стесняясь в выражениях. Нельзя им привлекать к себе
внимание, никак нельзя! Появится милиция – и пиши пропало, придется искать
съемную квартиру, а где ее найдешь с их-то средствами…
«Так что, милая, никакого рявканья. Радуйся, что есть время
посидеть в тишине».
Катя прошла на кухню, уселась на облезлый подоконник. Из
пяти фонарей во дворе горел лишь один, и снежинки мелькали в желтом круге.
«Завтра опять будет слякотно. Ноги в тонких сапогах уже сейчас мерзнут, а ведь
еще только конец ноября. Что же мы будем делать зимой?»
Этим вопросом Катя задавалась уже третью неделю, и он стал
постоянным рефреном. «Что же мы будем делать зимой?» – спрашивала она у себя по
любому поводу, хотя, откровенно говоря, местоимение «мы» было в этом вопросе
неуместным. Сейчас, сидя на холодном подоконнике в кухне чужой квартиры и
прислушиваясь к похрапыванию трех людей в соседних комнатах, она окончательно
поняла, что вопрос должен звучать иначе: «Что Я буду делать зимой?» Потому что
рассчитывать на то, что Артур, его мать и сестра станут помогать ей, не
приходилось. Тем более они и так считали, что помогают достаточно – например,
Диана Арутюновна готовила ужины, а Седа – обеды. В общем, вносили свой вклад в
их совместное выживание.
