– А как вашу красавицу зовут?
– Я зову ее Тонька, а хозяин – Антуанетта. Это не моя
собака, а соседская. Я с ней гуляю для приработка.
Женщина пристально посмотрела на Катю и кивнула, ничего не
сказав. Из-за ее понимающего кивка, из-за ее молчания и от того, что ямочки на
ее щеках пропали, Катя вдруг стала рассказывать, как приехала сюда, как
устроилась на одну работу, затем – на другую, как боится она ходить по вечерам
по этому району, как тяжело ей привыкать к Москве, и маму надо обманывать два
раза в неделю, а подруги, кажется, что-то подозревают, хотя она и им звонила… И
спохватилась только тогда, когда чуть не произнесла имя мужа. «Господи, что я
делаю?! – ужаснулась она. – Зачем я вываливаю свою жизнь на эту чужую
женщину?!» Катя уже собралась извиниться, как вдруг незнакомка ласково провела
по рукаву ее куртки ладонью – погладила, как собаку.
– Ничего, ничего, – сказала она. – Все
наладится. Кстати, меня Маша зовут.
Она протянула тонкую узкую ладонь, и Кате бросилось в глаза
обручальное кольцо на безымянном пальце. Катя торопливо стянула перчатку и
пожала протянутую руку, про себя удивляясь непривычной для женщин манере здороваться.
– А меня – Катя. Простите, я совсем не хотела грузить
вас своими проблемами.
– Грузить проблемами? – Маша чуть заметно
усмехнулась. – Меня всегда удивляло это выражение. Сразу представляются
проблемы, похожие на булыжники – такие большие, неподъемные. А мне кажется, что
наши проблемы – как грязная холодная лужа: наступил и провалился. Или зачерпнул
воды и вылил кому-нибудь за шиворот.
– Не лужа. Водоворот. Шагнул – и тебя затянуло.
– Водоворот? Да, пожалуй. Хорошее сравнение. –
Маша поежилась и одернула рукава куртки, так что они закрыли ладони. – Мы
с Бубликом будем гулять в этом дворе каждое утро. Присоединяйтесь к нам, если
хотите.
– Да… мы хотим, конечно!
– Вот и замечательно. До завтра! Бублик, ко мне!
Катя подхватила Антуанетту под мышку, и, помахав новой
знакомой, заторопилась к дому. Маша смотрела ей вслед.
«Красивая девочка. И, похоже, у нее неприятности. Как она
испугалась, когда заговорила про свою семью! Но чего?»
Она погладила песика, склонившего голову набок.
– Водоворот, значит… Пойдем домой, малыш. Наши
заждались.
Утренняя встреча выбила Катю из колеи. Она, привыкшая
скрытничать, не ожидала от себя такой откровенности с первой встречной
симпатичной и благожелательной женщиной. «Еще не хватало для полноты картины
уткнуться в ее зеленую куртку и разрыдаться! И Антуанетта бы мне подвыла… Артур
прячется от бандитов, а я незнакомой собачнице выкладываю все, как на духу.
Совсем с ума сошла!»
Из состояния самоедства ее вывел вопрос Эммы Григорьевны.
Эмма Орлинкова была главным бухгалтером «Эврики», женщиной высокой, полной, с
красивыми крупными чертами лица. Даже мясистый нос с широкими ноздрями ее не
портил. Короткие волосы она красила в сливовый цвет и старательно укладывала
волосок к волоску, так что на голове получалось нечто вроде фиолетового шлема.
Катя ее побаивалась, и, чтобы избавиться от страха, представляла Эмму
Григорьевну в тунике, легких плетеных сандалиях и со щитом в руке. Получалась
престарелая Афина, располневшая на жертвоприношениях.
– Катерина, ответь мне на один простой вопрос. –
Орлинкова подошла к Катиному столу и облокотилась на него, постукивая
грубоватыми пальцами с короткими квадратными ногтями без лака. – Меня
мучает любопытство. Как ты решилась на тот фортель – помнишь, когда удрала от
Аллы Прохоровны?
Катя подняла голову и заметила, что из кабинета Кошелева
вышли сам Игорь Сергеевич, Алла Прохоровна, Шаньский, Капитошин и Наталья
Ивановна Гольц, приехавшая сегодня для подписания какого-то важного договора.
Снежана стояла возле кофеварки и, улыбаясь, ждала ответа. Шалимова бросила
недружелюбный взгляд на Орлинкову, но промолчала.
Катя смутилась и покраснела.
– Ты у нас девушка скромная, работящая… Я ведь за тобой
уже полтора месяца наблюдаю. Как же тебе вообще пришло такое в голову – зайти в
кабинет начальника и запереться там, а?
– Мне тоже интересно, – вдруг сказала Наталья
Ивановна. – Что это было? Жест отчаяния?
– Нет, – нехотя сказала Катя. – Хотя,
наверное, да. Просто… в тот день мне казалось, что у меня все должно
получиться.
– С чего бы это? – фыркнула Алла Прохоровна.
– Глупо, конечно, – Катя улыбнулась, словно
извиняясь. – Но мне с утра дали один талисман и сказали, что он исполняет
желания. Точнее, одно желание. И я могу его загадать. Вот я и загадала –
устроиться на работу.
– Что за талисман? – заинтересовался
Кошелев. – Я тоже такой хочу.
– Расскажите про талисман, Катерина, – попросила
госпожа Гольц. – Я люблю такие истории.
– Да нет там особой истории. Мой сосед – коллекционер,
у него собрано много разных странных вещиц в квартире. Одна из них – русалка.
– Русалка? – хором спросили Эмма Григорьевна и
Снежана.
– Да, деревянная русалка. И с ней связана легенда –
будто бы она исполняет желания. Сосед с восьмого этажа показал ее мне и
предложил загадать свое. Я, конечно, понимала, что все это шутка, –
смущенно сказала Катя. – Но все равно у меня было ощущение, будто эта
фигурка мне помогает.
– Почему же обязательно шутка? – красивым
баритоном вопросил Шаньский. – Может быть, наш скепсис в данном случае
неуместен. Мир непознанного – огромен, Катенька, просто огромен.
– Вот именно, – желчно заметила Орлинкова. –
И хочу напомнить, уважаемый Юрий Альбертович, что у нас с вами этого
непознанного – целые залежи. Вы мне обещали предоставить отчет по ноябрю – и
где же он?
Шаньский страдальчески посмотрел на Эмму Григорьевну, но
главного бухгалтера такими взглядами было не прошибить.
– Не смотрите на меня, как пес, забывший, где закопал
любимую косточку. Пойдемте-ка со мной, выясним кой-какие подробности.
Орлинкова увлекла вздыхающего Шаньского за собой, Снежана
убежала с чашкой кофе в кабинет, Кошелев пошел по коридору, разговаривая с
маленькой Натальей Ивановной, Шалимова незаметно испарилась. Возле Кати остался
Подлый Очкарик, он же Незаменимый Товарищ, он же Таможенник, он же Андрей
Андреевич Капитошин.
– Первый раз слышу, как вы что-то о себе рассказываете.
Катя воззрилась на него, ожидая подвоха, но Капитошин,
кажется, был серьезен.
– Зря рассказала, – призналась она. –
Растерялась, когда Эмма Григорьевна спросила.
– Да, Эмма Григорьевна – как танк: переедет и не
заметит. Но почему зря? Боитесь, что выдали секреты вашего соседа? Или просто
не хотите ничего лишнего о себе сообщать?
