Мать бросила на него предостерегающий взгляд, перехваченный
Катей.
– А я что буду делать? – растерянно спросила
она. – А как же моя мама? Я ей по телефону с трудом вру, а при встрече и
подавно не смогу…
– Захочешь, чтобы Артур был жив и здоров, –
сможешь, – жестко сказала свекровь.
– А то хорошо устроилась! – Красивое лицо Седы
исказилось. – «Ой, я мамочке соврать не смогу!» Деньги на операцию могла
брать, а соврать, чтобы мужа спасти, нет?
– Седа!
Катя ушла в свою комнату, не говоря ни слова, ощущая себя не
просто выжатой – выцеженной по капле. Ей казалось, что вздумай она лечь на пол
– сквозняк подхватит ее и унесет в открытую форточку. А в квартире останутся
крепкие, живые, сочные Седа, Артур и Диана Арутюновна.
«Ты не можешь на них сердиться, – сказала себе Катя
себе. – Они ни при чем. Они просто пытаются защитить Артура, и ты должна
делать то же самое».
Она легла на диван, поджав ноги. Усталость и отчаяние
навалились на нее, словно накрыв с головой тяжелым, пыльным покрывалом, под
которым не хватало воздуха. Из-за закрытой двери доносились сердитые голоса.
Катя тихонько заплакала и так, плача, и уснула.
Поднимаясь на другое утро по лестнице на восьмой этаж, она
услышала женские голоса на лестничной клетке и замедлила шаги. Что-то
насторожило ее. Разговаривали возле квартиры Вотчина. Катя бесшумно прошла еще
один пролет и застыла на месте.
– Господи, кошмар-то какой, а?! Ну что же такое
творится, господи?! Боже, накажи ты этих мерзавцев, чтоб всем жить стало легче!
– Анна Петровна, а когда милиция приедет?
– Я двадцать минут назад позвонила, обещали скоро быть.
Да разве вы наших ментов не знаете? Может, они и вовсе не приедут! И лифт
кто-то сломал… Поленятся пешком идти – и не будет никакой милиции!
– Да что вы, Анна Петровна! Чтобы на убийство милиция
не приехала – такого не бывает!
– Еще как бывает, голубушка, поверьте мне! Я уж столько
на своем веку повидала… А все равно – как увидела Олега Борисовича, так сердце
и застыло. Дверь-то к нему в квартиру открыта была, вот я и прошла. А он лежит.
И кровь с головы натекла!
– Ой, батюшки!
– Вот вам и «ой». Убили нашего Олега Борисовича, не
пожалели! И собачку его не пожалели!
– Неужто и ее убили?
– Да нет, собачка-то цела! Но раз хозяина убили –
значит, и ее не пожалели! Пропадет теперь собачка!
– Верно, верно, Анна Петровна. Ой, что творится, что
творится…
Катя бесшумно спустилась вниз по лестнице и вжалась в стену
возле своей квартиры, заслышав шаги внизу. «Олега Борисовича убили, –
стучало у нее в голове. – Олега Борисовича убили…»
Первым ее побуждением было броситься прочь от этого места
как можно дальше. «Оперативники начнут опрашивать всех жильцов, и, если я
скажу, что гуляла с его собакой, у меня попросят документы. Прописки нет,
начнутся вопросы. Так могут и на Артура выйти. Этого нельзя допустить, нужно
уходить немедленно, пока милиция не приехала. Сделать вид, что я ничего не
знаю».
Катя быстро сбежала вниз по лестнице и увидела, что возле
подъезда разворачивается на асфальтовом пятачке машина. «Быстро, быстро, –
подгоняло что-то изнутри. – Тебя никто не видел, никто не знает. Ты ни при
чем». Она прошла мимо машины, чувствуя, как скользнул по ней взглядом один из
вышедших оперативников, и стараясь не переходить на бег, направилась к
остановке.
Снег под ногами превратился в грязную жижу, вымешенную
ногами десятков людей. Катя прошла по жиже до остановки и остановилась перед
большой лужей, которую по краям обходили прохожие, пытаясь не сорваться со
скользкого бордюра в черную муть. Снежинки падали на эту муть, и через секунду
их уже не было – белое превращалось в черное, исчезало на глазах. Кто-то
все-таки оступился и, подняв брызги, выругался, а по поверхности лужи пошли
волны.
Катя представила Антуанетту, брезгливо поднимавшую лапки над
каждой лужицей. Сейчас она там, в квартире, возле тела мертвого хозяина. Или
спряталась под диваном, когда в ее дом вошли чужие люди – много чужих. Может
быть, ее возьмут соседки. А может, и не возьмут, и тогда Антуанетту отправят в
приют. Если ей повезет и кто-то захочет приобрести взрослого терьера, то у нее
появятся новые хозяева. Но это потом. А пока она в квартире, где убили Олега
Борисовича.
– Это всего лишь собачка, – прошептала Катя,
пытаясь убедить себя обойти лужу. – Чужая. Я даже не люблю маленьких
собачек!
Прохожие огибали Катю, застывали на секунду перед лужей и
сворачивали в стороны.
«Наши проблемы – как грязная холодная лужа», –
вспомнила Катя слова своей новой знакомой.
– Не как лужа. Как водоворот, – вслух сказала она.
Затем развернулась и пошла обратно к дому, на ходу
вытаскивая телефон, чтобы позвонить на работу и предупредить, что задержится.
В квартире Вотчина работала оперативная группа. Когда Катя
тихонько постучала в дверь, отчего-то опасаясь звонить, и изнутри что-то
неразборчиво крикнули, она толкнула ее и вошла в прихожую. Тотчас навстречу ей
выскочил низкорослый хмурый мужик в мятом костюме, заросший щетиной, и
грубовато рявкнул:
– Куда? Нельзя на место преступления! Родственница?
Катя начала говорить, что нет, не родственница… И тут из-за
двери, поскальзываясь на линолеуме, выскочила Антуанетта и с отчаянным визгом
ринулась к девушке. Она подпрыгнула, как мячик, и Катя подхватила крошечное
дрожащее тельце, прижала ее к себе. Тонька спрятала взъерошенную голову у нее
под мышкой, и, плача и скуля, начала рассказывать на своем собачьем языке, что
случился ужас, и ей было очень страшно, хотя она тявкала, тявкала изо всех сил
и боялась, что ее ударят, а потом бросят одну…
– Разве я тебя оставлю? – спросила Катя, глотая
слезы. – Собачонка ты глупая, мелкая…
– Мелкая, а лаяла на нас так, что мы чуть не
оглохли, – заметил вышедший в прихожую опер. – Барышня, вы у нас кто?
– Меня зовут Екатерина Викулова, – сказала
Катя. – Я знала Олега Борисовича. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Сорок минут спустя Катя, не веря, что ее отпускают без
всякой дополнительной проверки, вышла из кухни, где с ней беседовал следователь.
Антуанетта мелко семенила внизу, не отставая ни на шаг.
– Посмотрите картины, – попросил
следователь. – Может быть, что-то пропало?
Катя вошла в комнату, в углу которой возле кресла небрежно
накрытое простыней лежало тело. Она покосилась в сторону простыни, но
следователь мягко взял Катю под локоть.
– Вы не бойтесь, не бойтесь. Посмотрите внимательно на
стены. Вы сами говорили, что он не раз показывал вам свою коллекцию.
– Кажется, все на месте. – Катя растерянно обвела
взглядом нагромождение полотен. – Даже иконы. Странно…
