– Хочу, – проговорила Наталья, сжимая русалку в
кулаке так, что побледнели костяшки, – хочу, чтобы я стала красивой! Прямо
сейчас! Посмотрю в зеркало – а я красавица!
Счастливая, раскрасневшаяся, она обернулась к зеркалу для
подтверждения чуда. И горестно вскрикнула. Зеркало показывало ей все ту же
нелепую бабу, какой она была.
– Почему же… – выговорила Наташа, давясь
слезами. – За что же так? Выходит, соврал мне Левушин? Посмеяться хотел?
Или ты не можешь мою просьбу исполнить?
Она посмотрела на русалку и вытерла слезы.
– Видно, не можешь.
Обреченно кивнула, соглашаясь – действительно, кто ж из
такой коровы сможет красавицу сделать? Так только в сказках бывает. Была
лягушка, стала царевна. И то – лягушка, не корова!
Неожиданно ее охватил гнев – и на собственную доверчивость и
глупые ожидания, и на Левушина, и на русалку… Она выскочила во двор,
стремительно добежала до калитки и швырнула фигурку в густые кусты,
начинавшиеся сразу за их участком.
– Ну и пусть! – ожесточенно бормотала она,
возвращаясь домой. – Пусть! Какой уродилась, такой уродилась! Не нужно мне
это…
Зайдя в дом, она не удержалась и снова взглянула в зеркало.
Лицо было опухшее от слез, покрасневшее, некрасивое. Наталья покорно вздохнула
и, заставив себя не думать больше о русалке, занялась домашними делами.
Пообедав на скорую руку, она собралась убраться, как вдруг к
горлу неожиданно подкатила тошнота. Ей пришлось выскочить из дома, и под кустом
калины ее долго выворачивало наизнанку. Две дворовые собаки удивленно смотрели
на хозяйку.
Наталья умылась, вернулась в дом, взялась за веник… И тут
снова накатила тошнота, да такая, что до куста Наташа еле успела добежать.
– Это что ж творится-то, а? Неужто заболела?
Наталья прислушалась к себе. Она с детства ничем не болела,
да и сейчас чувствовала себя не хуже, чем обычно. Не считая того, что запах
каши, допревавшей в печи, вызывал у нее рвоту. Она прошлась по дому,
принюхиваясь по всем углам, и точно вычислила причину. Так точно, что чуть не
пришлось третий раз выскакивать во двор.
– Что за напасть такая… – начала Наталья, и тут
неожиданная догадка осенила ее. – Господи, – тихо сказала она, садясь
на стул. – Батюшки светы!
Она провела рукой по животу, затем метнулась в комнату и
взяла в руки маленький календарь, на котором отмечала приход месячных. Цикл у
нее приходил строго вовремя, как часы, но она все равно за две недели обводила
в кружок число, когда следовало ожидать «неприятностей».
– Два дня уже прошло, – ошеломленно пробормотала
Наталья, увидев отмеченную кружочком дату. – Как же я забыла-то, а? Два
дня, а ничего и нету…
Она отложила календарь в сторону и снова погладила себя по
животу. То же чутье, которое помогало ей отличать правду ото лжи, подсказало,
что у нее родится сын.
– Мальчишка… – по лицу Натальи текли слезы, но она
их не замечала. – На Кольку будет похож… Мальчишку рожу!
На нее волной накатило такое счастье, что грезы перед
фотокарточкой известной артистки показались ей несерьезными девчачьими
переживаниями. Какая красота? Зачем? У нее будет ребенок – вот что в тысячу раз
важнее! Он уже в ее животе, питается ее соками, радуется ее радостью! Наталья
вскинула голову и пошла вытанцовывать по кругу, приговаривая:
– Не любишь меня, Коля? А и не люби! И я не буду к тебе
со своей любовью липнуть. Эх! Рожу нашего детеночка, котеночка, лебеденочка!
Выношу, выкормлю, человеком воспитаю. Радостью называть буду, солнышком!
Она смеялась в голос, молола всякую чепуху и продолжала
танцевать. В себя ее привел стук в дверь. Наталья спохватилась и выбежала
наружу, торопливо заправляя за уши выбившиеся пряди волос.
– Стучу-стучу… – ворчливо начала соседка, старуха
Марья Авдотьевна, – а никто не отзывается. Ба! – она прищурилась на
Наташу. – Что это с тобой случилась, красна девица?
– Что такое?
Старуха отступила на шаг, оглядела молодую соседку с ног до
головы. Та стояла перед ней раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, грудь
высоко поднималась и опускалась.
– Ты там с полюбовником, что ли? – подозрительно
спросила Марья Авдотьевна.
Наталья вспыхнула.
– Да вы что, тетя Маша! Заходите в дом, не стойте на
пороге.
Старуха прошла внутрь и сразу поняла, что чужим мужиком в
доме и не пахнет. Вон ведро с водой стоит, вот веник, там тряпка брошена. Нет,
так любовников не принимают! Она поводила носом по сторонам и убедилась, что не
в любовнике дело.
«А похорошела-то как, голубушка! – подумала она,
оглядывая Наталью. – И не узнать! Откуда что взялось!»
– Красавица моя, – ласково начала старуха, и
Наташа вздрогнула от непривычного обращения, – ты отвар какой выпила, что
ли? Ну-ка живо признавайся, в чем дело!
– Да о чем вы, Марья Авдотьевна? Загадками говорите!
– Загадками, значит? Я-то понятно говорю. А загадка у
нас вот где!
Она подхватила хозяйку под локоть и проворно подтащила ее к
маленькому зеркалу на комоде. Схватила его цепкой рукой и сунула Наташе под
нос.
– Вот загадка, вот! Голову-то мне не морочь, я уже
стара для этого.
Наташа взглянула на себя и обомлела. Из зеркала на нее
смотрела красавица. Глазищи огромные, так и сияют из-под темных бровей. С губ
рвется улыбка, от которой на щеках появились мягкие ямочки. Голову на высокой
шее держит, как лебедь. Она провела рукой по лицу, и сама поразилась плавности
своего жеста.
– Вот! – довольно заявила соседка, отбирая у нее
зеркало. – Налюбовалась? Теперь говори, к какому колдуну ходила. Может, я
тоже пойду. Хоть в гробу полежу красавицей.
– Сын у меня будет, – тихо сказала Наташа с той же
прекрасной улыбкой, которая преображала ее лицо. – Маленький…
И рассмеялась звонко и счастливо.
– Не полежу, – проворчала себе под нос Марья
Авдотьевна. – Способ, конечно, хороший, ничего не скажу, но не для меня. А
ты, Наталья, молодец! Кольке-то сказала?
Та покачала головой:
– Вечером узнает.
– Ну и хорошо. Эх, забыла, за чем приходила!
Она махнула рукой, неожиданно обняла соседку и смачно
поцеловала ее в румяную щеку.
– Красавица моя! Рожай, деточка, рожай. И тебе на
радость, и Кольке твоему… И мне, Наташенька. Детки – это счастье. Ох, дожить
бы…
Она заковыляла прочь. Когда закрылась дверь, Наталья
неожиданно вспомнила, что единственный сын Марьи Авдотьевны погиб в последний
год войны.
Через пять минут она бродила в кустах, раздвигая ветки
руками и внимательно глядя под ноги.
