Глава 14
Никакого плана у Илюшина не было. Когда он вышел из
электрички на занесенную снегом платформу в небольшом городке Темниково,
единственное, что он знал, – что ему нужно в село Кудряшово. Самым простым
и разумным он считал проверить рассказ Вотчина о приобретении русалки, но
Илюшин справедливо опасался, что за давностью лет никто не вспомнит
приезжавшего в село москвича, купившего по случаю какую-то деревянную игрушку.
Русалка лежала в его кармане, застегнутом на „молнию“.
– Либо Вотчин говорил неправду, либо вдова
Зильберканта, – пробормотал Макар. – Нужно выяснить, кто именно из
них. Зильберкант далеко, поэтому начнем отсюда.
Он огляделся, ощущая себя человеком, попавшим в другую
страну. В Москве пешеходы месили слякоть, а с неба падало что-то мелкое, противное,
не похожее ни на снег, ни на дождь. Здесь лежал белый снег, и от мороза в окнах
деревянных домов цвели узоры.
Поторговавшись для вида с местным оборотистым таксистом,
Макар погрузился в помятую „шестерку“, и машина поехала, взметая за собой
свежевыпавший снег. По дороге он выдал словоохотливому и любопытному водителю
обычную легенду: студент из Москвы, должен написать работу об истории
нескольких сел этого района. Потому и едет в Кудряшово. Будет с людьми
разговоры разговаривать. Таксист удивлялся, сочувствовал парнишке, что вовсе не
помешало ему запросить с „бедного паренька“ сумму в полтора раза большую, чем
та, о которой они договаривались.
– Нет, дядя, так не пойдет, – отказался Макар, у
которого по легенде лишних денег не имелось. – Сколько запросил, столько и
получишь.
– Да я тебя коротким путем… – начал было таксист,
но махнул рукой и пробурчал себе под нос что-то о жирующих москвичах.
– Сам ты москвич, – оскорбился Илюшин, в планы
которого не входило портить отношения с кем бы то ни было из местных. – Я
ж в Москву учиться приехал. А так-то я с Вологды.
То, что привезенный им парень „с Вологды“, несколько
примирило мужика с неудачей. Он показал Макару две основные улицы, развернулся
и уехал. Илюшин забросил сумку на плечо и неторопливо пошел по скрипящему
снегу, осматриваясь на ходу.
Кудряшово не постигла участь многих российских сел, и оно
по-прежнему оставалось именно селом, а не вымирающей маленькой деревушкой. От
широкой улицы отходили небольшие проулки, одни – в сугробах, в других были протоптаны
тропинки. Большинство домов стояло с заколоченными окнами, но Илюшин понимал,
что летом сюда приедут и дома оживут. Вдалеке поднималась колокольня небольшой
церквушки, и солнце играло на куполах.
На улице было тихо, солнечно и морозно. Пахло дымом,
поднимавшимся из труб. Илюшин вдохнул густой чистый воздух и чуть не закашлялся
– горло обожгло холодом. Оглядываясь по сторонам, он думал, что, возможно,
Кирилл Сковородов не пропал, а вернулся в родное село, стоявшее в нескольких
километрах от Кудряшова, и сейчас идет по улице, так же дыша морозным воздухом.
„Я ничего о нем не знаю – где он был, чем занимался, отчего
умерли его братья… Пока Сергей собирает данные об их жизни, пройдет слишком
много времени, а я не хочу ждать“. Обострившаяся интуиция подсказывала ему, что
он был прав, поехав в это глухое село, но чем могла обернуться его правота,
Илюшин не хотел гадать.
Часть домов вдоль основной дороги были бревенчатыми, но
попадались и каменные, и, пройдя еще с десяток шагов, Макар оказался напротив большого
двухэтажного дома с мансардой. В окнах висели ярко-красные занавески с белой
тесьмой, из-под ворот высовывал острую черную морду здоровенный пес.
– Фью, фью, – посвистел ему Илюшин.
В ответ пес открыл пасть и лениво гавкнул. С верхушки
ближайшего дерева слетела ворона, тяжело маша крыльями, так же лениво каркнула
и полетела в сторону леса.
– Хорошая у вас жизнь, братцы, – сказал им
Макар. – Неторопливая.
Пес широко зевнул и вытащил башку из-под ворот.
Илюшин потоптался на дороге, сам не зная, почему не идет
дальше. Дом ему нравился, но он знал, что в таких домах не принимают
постояльцев. Ему нужно было искать маленький покосившийся домишко с одинокой
старушкой, которая обрадуется и лишним деньгам, и возможности вволю поболтать с
новым человеком. К тому же старушка могла помнить те времена, когда сюда
приезжал Олег Борисович Вотчин.
„Неплохо бы еще знать, когда он приезжал. Все-таки многовато
неизвестных“.
Илюшин собрался идти дальше, но тут ворота тяжело
раздвинулись, и на улицу вышла высокая русоволосая женщина, кутаясь в мохнатый
серый платок.
– День добрый! Ищите кого? – громко спросила она.
Пес стоял за ней, настороженно наклонив большеухую голову. – Я смотрю,
перед домом стоите…
– Залюбовался, – с самой широкой улыбкой, на какую
был способен, ответил Макар, подходя к женщине. – Очень уж дом у вас
красивый.
– Муж строил! Правда, на совесть выстроил, – с
гордостью сказала женщина. – Так ищите-то кого? Знакомых?
– Я вообще-то ищу, у кого остановиться можно…
ненадолго…
– Так у свекрови моей можете остановиться, – не
задумываясь, сказала женщина. – Она свекра похоронила в прошлом годе, одна
живет, к нам не перебирается. Отсюда недалеко, на соседней улице. Только сейчас
ее нет, муж повез мать в город, ко врачу. Часа через два вернутся.
Она замялась, окинула Илюшина неуверенным взглядом. Макар
понимал, что сейчас его оценивают и от результатов оценки зависит, придется ли
ему гулять по селу еще два часа или он проведет их в теплом доме с красными
занавесками на окнах.
„Молодой парнишка, ровесник Кольке моему… Вроде ничего,
славный. Курточка-то какая тоненькая на нем, господи!“ Вид илюшинской курточки
решил дело окончательно.
– Нечего вам морозиться, – сказала хозяйка. –
У нас пока посидите. В вашей одежке только и бродить!
Макар радостно поблагодарил ее и мысленно сказал спасибо
тонкой финской альпинистской куртке. Куртка выглядела худой и скромной, при
этом защищала его от любых морозов. Но ноги в утепленных ботинках уже начало
покалывать, поэтому приглашение пришлось как нельзя кстати.
Дом, в который пригласили Илюшина, оказался уютным и не
очень большим – куда меньше, чем казался снаружи. Ковры на стенах, стол с белой
скатертью у окна, иконы над полкой с швейной машинкой…
– Я шью, – объяснила хозяйка, заметив изучающий
взгляд гостя. – Шестеро мальчишек у меня – на всех покупать одежду
замучаешься. Да и своя-то качественнее. Старший мой, правда, в городе живет,
теперь там штаны-куртки покупает. А то бы и его обшивала.
„Шестеро детей!“ Макар пристально взглянул на хозяйку дома.
На первый взгляд он дал ей лет сорок с небольшим, но теперь подумал, что
ошибся, и она старше. Крепкая, румяная, с веселым лицом, она была бы
красавицей, если бы не шрам на левой щеке: он начинался от виска и обрывался
ровно в ямочке, появлявшейся от улыбки.
