Поняв, что его обманули, Вотчин попытался выгнать ее, но
Эмма Григорьевна была моложе, сильнее, и ее поддерживала ярость человека, у
которого хитростью отобрали предназначенное ему судьбой. Одного удара тяжелой
статуэткой из оникса хватило бы, но она все-таки ударила его второй раз после
того, как старик упал, чтобы не оставить ему ни одного шанса.
Дома, обнаружив, что русалки нет, Орлинкова не поверила
самой себе. К счастью, муж еще не вернулся, и она поехала обратно и допоздна
ходила вокруг дома Вотчина, осознавая, что это может быть опасно, но не в силах
остановиться. Безрезультатно. В машине она пыталась заплакать, но не смогла.
Слез не было. Было только удивление и тупая боль оттого, что ее второй шанс на
счастье окончательно потерян, и отныне исправить это невозможно. Все, что она
сделала, было сделано зря.
Эмма Григорьевна встала, одернула пиджак.
– В понедельник меня не будет на работе, Игорь
Сергеевич, – сказала она как ни в чем не бывало, накидывая на руку пальто.
– Эй, вы куда собрались? – Здоровяк перегородил ей
дорогу.
Орлинкова надменно взглянула на него.
– Вы собираетесь задержать меня? С какой стати? Вы что,
представители милиции? С дороги!
Бабкин нехотя отступил в сторону. Эмма Григорьевна прошла
мимо молчавших людей, отметила краем глаза, что ее „девочки“ в соседней комнате
сидят неподвижно, как истуканы.
– Мы… мы так и отпустим ее? – не поверила
Катя. – Макар, Сергей, что вы стоите?! Она же убийца!
– Мы не имеем права задержать ее, – пожал плечами
Илюшин. – Все, что мы можем, – это предоставить всю найденную
информацию следователю. Но реальных доказательств нет и, возможно, не будет.
– Мы знаем, что она совершила преступление, – зло
бросил Кошелев. – И можем задержать ее до приезда милиции. Она же сбежит!
– Вы ее задержите? – Макар искоса взглянул на шефа
„Эврики“. – Попробуйте, если хотите.
Они поспешно вышли из кабинета и обнаружили Орлинкову возле
лифта в конце коридора. Она не смотрела в их сторону.
– Ну что? – спросил Бабкин. – Игорь
Сергеевич, вы еще успеете ее задержать.
Кошелев взглянул на него, затем на Макара, выругался и
махнул рукой.
– Фаина Григорьевна! – неожиданно позвал женщину
Илюшин. – Послушайте, у меня к вам только один вопрос!
Услышав обращение, Орлинкова застыла, но затем повернулась к
Макару с непроницаемым лицом греческой статуи. Парень сделал несколько шагов по
направлению к ней и остановился, показывая, что не собирается ее преследовать.
– Что бы вы загадали? – громко и весело спросил
он. – Неужели вы двадцать лет не могли исполнить свое желание и вам нужна
была русалка? Или придумали что-то новое?
Двери лифта открылись, но Орлинкова не зашла внутрь.
– Загадала бы быть принцессой, а не лошадью, –
ответила она, не повышая голоса, но Макар ее услышал. – Всю жизнь бы
перекроила. Жизнь-то моя была беспросветная, что в Кудряшове, что в Москве.
Жалко, с судьбой не поспоришь.
Она шагнула в лифт, и двери за ней закрылись.
– Может быть, и поспоришь, – пробормотал Илюшин,
вспоминая ровесницу Орлинковой – Наталью Котик, счастливую со своими
мальчишками, мужем и котами.
Ближняя к нему дверь распахнулась, и мрачная квадратная
женщина в черном вывалилась в коридор.
– Что за столпотворение… – начала она, метнув
негодующий взгляд на Капитошина и Катю, но заметила за ними Кошелева и осеклась. –
Что происходит?
– От нас только что ушел навсегда еще один
сотрудник, – похоронным голосом произнес Кошелев и неожиданно
усмехнулся. – Хорошо хоть, никого не угробил.
– Кто ушел? Какой сотрудник? Кого угробил?
Игорь Сергеевич вкратце объяснил, кто ушел и почему. Алла
Прохоровна недоверчиво посмотрела на него, думая, что ее разыгрывают, но лица
стоявших вокруг сотрудников были серьезными.
– Орлинкова? – с ужасом повторила она. – А
я-то…
Она хотела сказать, что собиралась заключить с Эммой
Григорьевной пакт о взаимопомощи в деле выживания Викуловой из коллектива, но
вовремя опомнилась. Та самая Викулова, которая выводила ее из себя, стояла в
двух шагах от нее и смотрела своими большущими карими глазами на Капитошина.
„Совсем из-за него голову потеряла, – мысленно фыркнула Шалимова,
испытывая удовлетворение хотя бы от того, что Викуловой предстоит лить
напрасные слезы по красавцу – все знали, что Таможенник не заводит романов на
работе. – Ничего, милочка, тебе только на пользу будет пострадать немного.
А то все слишком легко у тебя в жизни получается“.
Но, к ее удивлению, Таможенник обернулся к девчонке и
сказал:
– Катюха, я могу подвезти тебя до той квартиры, которую
ты договорилась посмотреть. Игорь Сергеевич, у нас рабочий день закончился?
– Закончился, – сделав паузу, согласился
шеф. – Надеюсь, таких рабочих дней у нас больше не будет. Да идите уже,
идите.
Ошеломленная не меньше, чем остальные сотрудники, Алла
Прохоровна слышала, как Капитошин сказал Викуловой:
– Я тебя в машине жду. Давай, собирайся.
И пошел за верхней одеждой и ключами, насвистывая о Катюше,
выходившей на высокий берег.
Ехали они медленно, то и дело застревая в пробках. Возле
книжного магазина Капитошин остановился.
– Подожди, пожалуйста, я себе одну книжку хотел купить
на выходные, – попросил он.
Катя осталась в машине. Она сидела, рассматривая витрины
магазинов, которые уже украсили перед Новым годом, и слушая шум машин. Улицу
сверху перекрывал огромный плакат. „С Новым годом!“ – было написано на плакате
в окружении снежинок, а под восклицательным знаком стоял улыбающийся снеговик,
на голове которого вместо ведра была отчего-то нарисована кастрюля.
Катя улыбнулась и поймала себя на том, что ей нравится и
шумная улица, запруженная сигналящими машинами, и яркие витрины с мохнатыми
гирляндами, и дома, на которые падает неторопливый снег. Она больше не
испытывала ненависти к этому городу, который оказался лишь отражением того, что
происходило в ее душе.
„Все будет хорошо, – думала она. – Мне почти все
равно, что станет с ними – с Артуром, Седой, Дианой Арутюновной… И с Эммой
Григорьевной. Я хочу наконец-то жить своей жизнью, а не чужой. Только для своей
жизни нужно кое-что исправить, даже если кажется, что признаться во всем
невозможно“.
Катя достала телефон, набрала номер.
– Мама? – сказала она. – Мамочка, это я.
Прости меня, пожалуйста. Мне нужно тебе кое-что рассказать…
Глава 17
– Сережа, ее задержали? – спросила Маша, накрывая
на стол.
