– Нет, Люсилла не говорила мне ничего подобного, но то, что она рассказала, заставило меня пожалеть ее от всего сердца. Возможно, вам трудно в это поверить, мистер Карлтонн, но существует гораздо худшая тирания, нежели плохое обращение. Это тирания слез, истерических припадков, постоянных взываний к чувству привязанности и благодарности! И вот этой-то тиранией миссис Эмбер, похоже, пользовалась вовсю! Девушка с менее сильным характером могла бы уступить, но Люсиллу слабой не назовешь, и, каким бы неблагоразумным ни был ее поступок, я не могу не уважать ее за то, что у нее хватило духа, совершить его!
– Излишне драматичный способ демонстрации силы духа, – презрительно заметил мистер Карлтонн. – Я достаточно хорошо знаком с миссис Эмбер, чтобы знать, что она не впадала бы в истерики, если бы Люсилла не провоцировала бы ее. И я прихожу к выводу, что эта несносная девчонка снова злоупотребила добросердечием своей тетушки. Миссис Эмбер часто жаловалась мне на ее строптивость, но чего еще можно ожидать от девушки, желаниям которой постоянно потакали? Я с самого начала знал, чем все это закончится.
– Тогда я просто не понимаю, почему вы поручили свою подопечную ее заботам! – горячо воскликнула мисс Уичвуд. – Если бы вас хотя бы в малейшей степени беспокоило ее душевное состояние… – Она замолчала, видя, что, поддавшись негодованию, позволила себе совершенно неподобающее высказывание, и тут же извинилась: – Прошу прощения! Я конечно же не имею никакого права осуждать ни ваши действия, ни действия миссис Эмбер!
– Нет! – ответил он.
Она удивленно подняла на него непонимающий взгляд, в котором ясно читался вопрос, поскольку его резкое короткое отрицание явно сбило ее с толку.
На какое-то мгновение ей показалось, что она вот-вот потеряет самообладание, но тут ей на помощь пришло ее всегдашнее чувство юмора, и, вместо того чтобы поддаться желанию ответить ему в том же тоне, она внезапно рассмеялась и сказала:
– Некрасиво вновь указать мне на оплошность после того, как я уже извинилась перед вами!
– А как это несправедливо с вашей стороны, учитывая, что я всего лишь согласился с вами! – парировал он.
– Остается надеяться, – с чувством заявила мисс Уичвуд, – что нам не придется очень часто видеться с вами, мистер Карлтонн! Вы вызываете во мне непреодолимое желание дать вам самую резкую отповедь, какую вы когда-либо слыхали в своей жизни!
– О нет! Это было бы весьма неразумно с вашей стороны! – сказал он. – Вспомните, ведь я славлюсь своей невежливостью! Я тут же скажу что-нибудь в ответ, и, поскольку я – отвратительно воспитанный мужчина, а вы – хорошо воспитанная женщина благородного происхождения, вы в любой ситуации окажетесь в проигрыше.
– В это я охотно верю! И тем не менее, сэр, я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы заставить вас вспомнить о ваших обязательствах перед этой несчастной девочкой. То, что вы спихнули ее на руки миссис Эмбер, когда она была еще ребенком, можно понять и простить, но сейчас она уже не дитя и…
– Позвольте мне поправить вас, мэм! – снова прервал он ее. – Безусловно, можно было бы считать, что я спихнул Люсиллу на миссис Эмбер, если бы она находилась только на моем попечении, но случилось так, что у меня просто не было выбора! Мой брат назначил опекунами Люсиллы меня и Эмбер, а жена брата четко заявила, что в случае ее смерти воспитанием Люсиллы должна заниматься ее сестра!
– Понятно, – ответила мисс Уичвуд, обдумывая услышанное. – Но неужели вы передали ей и ваше право в определении будущего Люсиллы? Неужели вы хотите видеть, как ее принуждают к нежеланному браку?
– Нет, конечно же! – раздраженно ответил он. – Но поскольку в данном случае речь о браке не идет, я просто не понимаю…
– Но речь идет именно о браке! – изумленно воскликнула мисс Уичвуд. – Именно из-за этого она сбежала из «Чартли»! Вам конечно же известно о том, что там собирались сделать? Я была уверена, что вы в курсе этих планов!
– Каких еще планов? – спросил он, удивленно глядя на нее из-под нахмуренных бровей.
– Боже мой! – произнесла она. – Так она вам ничего не сказала! О, как… как это нечестно с ее стороны! Теперь я еще больше уверена в том, что поступила правильно, оставив Люсиллу у себя!
– Эта мысль, безусловно, доставляет вам удовлетворение, мэм! Прошу вас, доставьте же удовлетворение и мне – расскажите наконец, о чем это вы говорите!
– Я именно это и собираюсь сделать, поэтому вам нет никакой необходимости набрасываться на меня! – огрызнулась она. – И сядьте, ради бога! Я просто не понимаю, почему мы ведем этот разговор стоя!
– Неужели? Может быть, вы ожидали, что я усядусь прежде, чем вы пригласите меня это сделать? Как я погляжу, вы считаете меня старой развалиной?
– Нет, не считаю! Я о вас вообще ничего не знаю! – сердито бросила она.
– Если не считать того, что я славлюсь своей невежливостью.
Она не смогла удержаться от смеха и, садясь, произнесла с подкупающей откровенностью:
– Боюсь, что в данном случае невежливой оказалась я. Прошу вас, присаживайтесь, мистер Карлтонн.
– Благодарю вас! – дружелюбно ответил он, усаживаясь на стул напротив нее. – А теперь не будете ли вы так добры объяснить мне всю эту ерунду насчет брака и Люсиллы?
– Это не ерунда… хотя, признаюсь, нет ничего удивительного в том, что вы так думаете. Я так понимаю, что вы не знаете, зачем миссис Эмбер поехала с Люсиллой в «Чартли-Плейс»?
– Я не знал, что они там, до тех пор, пока не получил отчаянное, залитое слезами письмо от миссис Эмбер из «Чартли». Что же касается причины их поездки, я в полном неведении. Вообще же она не представляется мне чем-то особенным: собственный дом Люсиллы находится рядом с «Чартли», и, пока ее мать была жива, Люсилла проводила в «Чартли» столько же времени, сколько в своем родном доме. Там она, без сомнения, подружилась с детьми, особенно, насколько я припоминаю, с сыном Айверли, который ближе всех к ней по возрасту.
– Так вы совершенно уверены в том, что миссис Эмбер ничего не рассказала вам о плане, который она разработала вместе с Айверли? – с недоверием в голосе спросила мисс Уичвуд.
– Нет, – ответил он. – Возможно, впрочем, я не уверен, что она что-то там и писала, но я был просто не в состоянии прочесть больше, чем первую страницу ее письма, да и то с великим трудом, поскольку она просто залила письмо слезами! Вторая же страница привела меня в полное замешательство, так как она не только обильно рыдала над ней, но и неоднократно вычеркивала слова и строчки – без сомнения желая сократить мои почтовые расходы!
Ее глаза становились все шире от удивления по мере того, как она выслушивала его пояснения, но, хотя она и была шокирована его безразличием, она невольно почувствовала, что он забавляет ее. Поэтому она произнесла почти весело:
– Да вы просто редкий человек, мистер Карлтонн! Вы получаете письмо от тетушки вашей подопечной, письмо, написанное в исключительном волнении, и вы, я уверена, не делаете ни малейшего усилия ни для того, чтобы постараться прочесть эту злополучную вторую страницу, ни – если пятна от слез действительно не дают возможности что-то разобрать – чтобы отправиться в «Чартли» и выяснить ситуацию!
